Он сопровождает нас по коридору к лифту. Я не знал, что здесь есть лифт. Он меньшего размера, не такой, как те, в которые помещаются больничная кровать и несколько человек. Этот лифт у>´же, потолок в нем ниже, и в нем почти совсем темно. Мне приходится почти прижаться к нашему провожатому, чтобы мы все поместились. Пол грязный, стены лифта и пол покрыты жирным налетом. Странное впечатление производит этот загаженный лифт в больнице. Я бросаю косые взгляды на парня, его лицо не выражает никаких эмоций и напоминает мне лицо спящего. Он нажимает на нижнюю кнопку. Написанная краской цифра 2 стерлась и практически не видна.
Лифт опускается на самый нижний подвальный этаж. Останавливается с резким толчком, дверь отъезжает в сторону, и перед нами открывается пустой коридор. Тут внизу прохладно, температура заметно ниже по сравнению с жарой на улице. Парень выкатывает Майю из лифта и катит по коридору. Коридор широкий, тут могли бы разъехаться две машины. Пол блестящий, как будто его покрыли лаком. Стены выкрашены в цвет охры. Под потолком тянутся толстые и тонкие трубы, они проходят так близко к потолку, что практически срослись с ним, какие-то сворачивают и обрываются в стене, другие, наоборот, появляются.
Лампы в потолке установлены через каждые десять метров. На узкой нейтральной территории между двумя соседними лампами успевает сгуститься таинственный мрак, прежде чем свет следующей лампы заявляет о своих правах. Наш провожатый ведет нас дальше, не останавливаясь, мы все идем и идем по бесконечному коридору. Эхо наших шагов отражается от стен. По пути мы минуем перекрестки коридоров, где не горит свет.
Я представляю себе этажи над нами, эти тонны бетона, стали и стекла, сотни сотрудников, пациентов, лежащих в кроватях, и знакомых, пришедших их навестить, все эти операционные и приемные… Я начинаю испытывать страх, когда думаю об этих тоннах, о том, каких усилий стоит удерживать эту махину. На лице нашего спутника по-прежнему ничего нельзя прочесть, он идет вперед своей немного утиной походкой и сутулится.
Проходит не меньше четверти часа, прежде чем он останавливается перед двустворчатой дверью. Тянет за шнур, свисающий с потолка, дверь открывается, и мы оказываемся в коридоре поуже, напоминающем коридоры на верхних этажах. В стенах по обе его стороны ниши с дверьми, ведущими в офисы или палаты. Эта больница крупнейшая в стране, я в курсе, но я бы ни за что не поверил, что подлинные ее размеры настолько превосходят надземную часть, доступную взгляду.
Наш провожатый закатывает Майю в одну из ниш, дверь открывается автоматически. За дверью приемная, ничем по виду не отличающаяся от прочих приемных в больнице. Тут почти никого. Только пожилая чета. И в углу у самой стены арабской наружности мужчина. Лицо у него дергается от тика, губы все время двигаются, открываются, закрываются, открываются, закрываются. Он молится или разговаривает сам с собой.