— Я же сказала — нет! — оскалилась преступница. — Деньги мне не нужны. А вот жизнь у меня одна. Там этот охранник, кажется, слетел с катушек. Очень волнуется за своего напарника — мол, они вместе в «горячих точках» воевали. Боевое братство, так его… Он рвется вас убивать, а босс ему не разрешает. По-моему, охранник скоро сорвется с поводка.
— Буду только рада, — мрачно усмехнулась я. — Жду с нетерпением. Тогда заложников некому будет сторожить.
Я смотрела на Леа, а та, в свою очередь, хмуро глядела на меня. Время шло.
— Нет, и не вздумайте мне угрожать! — вдруг взорвалась девушка. — Я передам вашу информацию, а потом возьму лыжи и уйду через перевал.
— Скатертью дорожка, — сказала я по-русски.
— Что это значит? — с подозрением спросила мошенница.
— Это русское выражение. Типа «доброго пути», только с иронией, — пояснила я и добавила: — Надеюсь, тебе понравится в ашраме. Надеюсь, когда ты будешь медитировать под бананом, перед тобой появятся лица тех, кого ты бросила умирать.
Леа закусила губу и встала, с ненавистью глядя на меня.
— Какая же вы жестокая, — еле слышно произнесла девушка. — Ладно, ваша взяла. Я готова. Жду сигнала.
Я вышла не прощаясь. Вернулась в номер Розенблюма. Комиссар стоял спиной ко мне, склонившись над креслом, в котором сидел Хромой.
Я подошла ближе и увидела: амбал был мертв. Его лицо сделалось багровым, глаза вылезли из орбит. Рот и нос охранника были крест-накрест залеплены широкими полосами серебристого скотча.
— Зачем вы это сделали? — ахнула я. — Ведь я же обещала сохранить ему жизнь.
Розенблюм обернулся ко мне и удивленно спросил:
— Вы что же, всерьез рассчитывали выполнить обещание? Уверяю вас, этот человек вас бы не пощадил. Ни на секунду бы не задумался, если бы вы дали ему хоть один шанс. Меня поражает ваш идеализм, Евгения. Глядя на то, насколько вы эффективно действуете, я был приятно удивлен вашим профессионализмом. И вдруг такая наивность.
— Можно было оставить его здесь связанным.
— У нас нет времени с ним возиться, — жестко проговорил толстяк. — В любой момент он мог бы освободиться, выйти из-под контроля и выстрелить вам в спину. У нас недостаточно сил, чтобы оставлять за собой такую бомбу замедленного действия. Нас ведь всего двое, Евгения. И времени не так уж много осталось.
Я внимательно взглянула на комиссара:
— Это что-то личное, да?
Розенблюм кивнул.
— Да. Очень личное.
— Хорошо, — решительно сказала я. — У меня есть еще одно дело, потом мы пойдем спасать заложников, после чего Доплера можно будет брать голыми руками. Это сомнительное удовольствие я предоставлю вам. Только ничего не предпринимайте у меня за спиной, ладно?