Делия сидела на сцене и тихо беседовала со слушателями. Отвечала на вопросы. Ей нравилась эта часть представления. С другой стороны, я высматривал того, кто не хотел, чтобы его обнаружили. Но у меня было представление о том, где он может находиться.
Я поднял воротник, чтобы хоть как-то защититься от холода, и вышел на аллею за театром через пожарный выход. Мой «прогульщик» развел огонь в костровой яме и стоял над ним, грея пальцы. За прошлый год мы с ним часто делали это после окончания занятий. Эти костры стали нашим маленьким секретом. Здесь мы делились своими откровениями. В его черных волосах блестели снежинки. Он слышал мое приближение, но не повернул голову. Я встал рядом с ним и вытянул руки над огнем.
— Привет, большой парень. Как дела?
Джубал качнул головой, не отводя взгляда от огня.
Я знал, что он чувствует, потому что сам когда-то был таким же. Не стоит подгонять его. Еще есть время.
— Ты боишься? — спросил я, когда он посмотрел на меня.
Он кивнул. На смену уверенному и разговорчивому парнишке, которого я встретил когда-то у могилы его деда, и способному ученику, которого я неплохо узнал за этот год, пришел онемевший, робкий мальчик, ищущий спасения. Он искал скамью, под которую мог бы забраться.
Прошла еще минута.
— Что, если я застыну, как чурбан, и все позабуду? — наконец прошептал он.
Я пожал плечами:
— Тогда начнем снова.
— А если я снова застыну?
Я усмехнулся:
— Тогда попробуем еще раз.
— Что, если…
Я легонько постучал его по виску.
— Песня рождается не здесь. — Я похлопал его по груди. — Она рождается вот здесь, — я приблизился к огню. — Твое сердце помнит то, что забывает разум.
— Откуда ты знаешь?
— Музыка так устроена, вот и все.
— Ты когда-нибудь боялся?
— Не сейчас.
— А вообще?
— Было однажды.
— Где? — Он тянул время, но я все понимал.
— На первом концерте у Водопада. — Я указал на юг. — Мой отец нашел меня, когда я спрятался под скамьей у пианино.
— И что он сделал?
— Посадил меня на скамью, поднял мой подбородок и сказал, что он все равно гордится мной. Что я не смогу сделать ничего плохого. Что мне нужно только открыть рот и выпустить дыхание, которое я всю жизнь держал в себе.
— И ты это сделал?
— Ну да.
Уголок его рта изогнулся в улыбке.
— Хочешь, расскажу один секрет? — спросил я.
Он кивнул, по-прежнему стоя спиной к двери.
— Ты не обязан играть сегодня вечером.
На лице парнишки отразилось облегчение, смешанное со смущением.
— А ты хочешь, чтобы я играл?
— Разумеется. Но мир не перевернется, если ты не выйдешь на сцену.
— Значит, я могу остаться здесь?
— Да.
— И ты не будешь злиться?