Василько и Василий (Бахревский) - страница 6

— Да будто бы нет.

— А это что?

Смотрит Василий, а у него вся спина стрелами утыкана. Смеются казаки:

— Ну и кожа! Скажи, где такую умеют дубить?

Скинул Василий шубу, повыдергал стрелы из овчины.

— Кольчуга спасла, — говорит. — Мне её отец в поход пожаловал, а отцу она от деда досталась.

Подаёт Василий пистолеты Васильку:

— Спасибо. Пригодились.

Улыбается казак, рот до ушей.

— Чего смеёшься? — спрашивает Василий. — Опять что-нибудь не так у меня? Не по-вашему?

— Нет, — говорит Василько. — Всё по-нашему. Добрый из тебя запорожец получился бы. Держи пистолет: один тебе, один мне. Они нам скоро опять пригодятся.

И пригодились.

Казаки спешно ставили сани в три ряда, выпрягали лошадей, заряжали ружья. Подошедшие две сотни стрельцов построились в боевой порядок. Тут и явилась ханская конница. Чёрный вихрь налетел из белой степи, ударился о преграду, бешено закрутился, норовя разметать её, но трижды залпами грянули стрелецкие пищали.

Чёрный клубок вихря распался, развеялся, исчез. Но остались убитые лошади. Тихо умер на руках товарищей сражённый стрелою казак. Хлопотали над тремя ранеными стрельцами бывалые воины. Останавливали кровь, прижигали раны порохом.

Казачье и стрелецкое войско подходило из степи, занимало оборону.

— Бах! Бах! — беспорядочно, с каким-то испуганным присвистом, затявкали в тылу выстрелы из пистолетов и пищалей.

С тыла напали «крылатые». Так называли тяжёлую польскую конницу гусар. Закованные в латы рыцари носили за спиной два высоких узких крыла. Ветер в этих крыльях так завывал, что ещё до столкновения пугал противника.

Стрельцы, развернувшиеся навстречу полякам, увидели, что на них мчится железная непробиваемая стена. Дрогнули воины, сломали строй, попятились. Порубили бы их, как капусту, но казакам не впервой было грудь в грудь встречаться с «крылатыми». Отбились. Тотчас ханская конница, тысяч по десяти с каждой стороны, ударила справа и слева.

Хмельницкий, чтобы лучше видеть и чтоб его видели, сел на верховую лошадь и был неподвижен, как статуя. Эта его неподвижность среди всеобщего движения успокаивала казаков. Коли гетман рядом и несуетлив, значит, ничего непредвиденного не произошло. Гетман всё знает наперёд.

Но Хмельницкий не знал о приготовленной ему ловушке, не ждал нападения с тыла. Он видел: у противника большой перевес, может, и четырёхкратный.

— Стоять дотемна! — приказал гетман. — Ночью оградим себя табором.

Для казаков обороняться табором — дело привычное. Ставили кольцом в несколько рядов телеги или сани — вот и крепость. Конечно, не каменная и башен нет, но на конях такую преграду с ходу не одолеешь, и от пуль какая-никакая защита.