– А, понятно.
– Ну и вот, мы в спальники залезли с Веркой, я думала, поболтаем немного и будем спать. Решила спросить у нее про того парня. Она все с кем-то переписывается из Ярославля. А она такая: «Он в сумасшедшем доме сейчас лечится, я ему туда пишу. У него раздвоение личности. Виктор считает себя пумой».
«Серьезно? А от этого разве можно вылечиться?» – спрашиваю.
«Только током высокой частоты. К голове специальные присоски приделывают и пускают электричество», – говорит. А потом как давай трястись! Выпучила глаза – они у нее и так чуть-чуть навыкате, – пальцы скрючила, спальник ходуном ходит! И, главное, представь, молчит при этом. Трясется в темноте – и молчит.
Лева что-то мычит в ответ.
– В общем, я как представлю, что мне с ней теперь жить в одной комнате… Хоть из дома беги. Лев, ты меня слушаешь вообще? – спрашиваю я у этой равнодушной квадратной спины с капюшоном.
Мне иногда кажется, что Лева любит свой пулемет куда больше, чем меня. Что он меня вообще не любит, еще иногда кажется.
Лева жмет на паузу и поворачивается.
– Юль, ну чего ты? Это же не навечно. – Он улыбается мне своей шикарной улыбкой – хоть фотографируй ее и посылай в журнал. – И вообще переезжай ко мне!
– Сейчас, разбежался! – говорю, а у самой все аж запело внутри от радости. Но я ему не показываю, конечно.
– А что? Будем у меня жить, родители тебя боготворят. А твои пусть с этой Волкодавовой возятся, раз им так приспичило.
– Она Волкова. Я подумаю, – говорю, – над твоим заманчивым предложением.
– Подумай, подумай. – Лева опять включает игру.
Тут в комнату стучится его мама и зовет нас кушать чебуреки с бараниной. Я быстренько придумываю, что мне надо готовиться к контрольной, и сматываюсь.
Не люблю заседать с чужими родителями. Чувствую себя при этом, как на выставке экспонат.
На потолке
– У меня есть Чика.
– Что?
Она все время меня вот так огорошивает. Подойдет сзади и выдаст что-нибудь вроде этого, если не хуже.
– Чика, – почти ласково повторяет Верка. – Она живет в моей комнате. Спускается с потолка.
Я смотрю на Волкову и, как всегда, не понимаю: она серьезно или нет?
Верка какое-то время молчит, а потом начинает хохотать. Знаете, как старая гиена, у которой двухсторонний бронхит. У меня от этого смеха мурашки по коже. Потом она уносится на стадион, а я возвращаюсь в класс. Я сегодня дежурная, надо подготовить доску для Лилии Семеновны. Стереть, что там мальчики накалякали.
Той же ночью мне снится кошмар. Что-то такое темное, какая-то тихая, вкрадчивая гадость притаилась в углу на потолке. Прямо над моей кроватью, где прикручен стеклянный ночник.