Она спрашивает:
– Та девчонка на фото… вы с парнем на фото друзья или это твой бывший?
Я выдаю ей сжатую версию: девчонка с фото умерла, когда умер парень, который на фото рядом с ней.
Ей хочется знать подробности, но я так долго держала ее на расстоянии, что спросить она не решается.
– Сочувствую, – выпаливает она.
Вид у нее такой потерянный, что я сокращаю расстояние между нами.
– Иногда мне кажется, что я вижу тебя настоящую, Сибилла, но потом ты снова становишься размытой – когда беспокоишься только о том, что подумают о тебе окружающие, как тебе вести себя, чего от тебя ждут, кому ты нравишься, кому нет, надо ли говорить то, что ты думаешь, или не стоит, на твоей стороне Холли или нет, считают ли тебя своей, или это только из-за Бена, или из-за рекламного щита… Ты должна быть только одним человеком: самой собой. С тем, как тебя воспринимают окружающие, ты ничего не сможешь поделать. В твоей власти только то, как ты сама относишься к людям.
Я не хотела доводить ее до слез.
– Завтра ты должна показать всем этим кретинам, что ты его друг.
Она продолжала плакать – надеюсь, скорее с облегчением, чем от злости, потому что услышала, как ей говорят правду.
Как ни странно, и мне стало легче, как только я достигла критической точки, где молчание требовало больших затрат энергии, чем откровенность.
И я обняла ее, и почувствовала, будто тугие узлы у меня в груди развязались сами собой.
Как бы мне ни хотелось сразу же увидеться с Майклом и попробовать все уладить, попасть в мальчишеский корпус до завтра было невозможно.
И у меня состоялся другой разговор.
В «Беннетте», все еще под впечатлением от горькой правды, услышанной от Лу, я попросила Холли сходить со мной в прачечную-сушилку. До «блокировки» оставалось еще десять минут.
Кажется, целая вечность, а не семь недель прошло с тех пор, как мы в первый раз подогревали здесь бутеры. Тогда я не знала, буду встречаться с Беном или нет. Тогда все еще восторгались дурацким рекламным щитом. Жизнь в лагере и будоражила, и ужасала нас.
А теперь я умею бегать. У меня по-прежнему сильно краснеет лицо, но я стала крепкой и подтянутой. Я узнала, что такое секс, но решила повременить с ним, потому что считала, что так будет правильно. Я все еще не на сто процентов уверена, что я права, но обязана доверять своей интуиции, иначе она вообще перестанет работать.
Все это время я верила, что Холли вернется ко мне и мы снова будем друзьями. А теперь я даже не знаю, оправится ли наша дружба от такого удара, и хочу ли я этого. Лу права: хватит быть настолько бесхребетной.