– И кстати, мои родители – обе женщины, – продолжает Лу.
– Две женщины? – переспрашивает Холли. – У тебя две матери?
– Моя мать – Мэгги, другая мать – Бифф. На самом деле ее имя Элизабет, но ее всегда звали Бифф, потому что так выговаривал длинное имя ее младший брат – «Лиффабифф».
– Фу, гадость. Ты хоть знаешь, кто твой отец?
– Мой дядя Джеймс, брат Бифф. Тот самый, который не мог выговорить ее имя.
– Это же долбаный инцест, – заявляет Холли.
– Ого! А ты не только выглядишь глупо – ты и вправду дура. Моей маме он не родственник. Он был их донором. Это значит, что биологические узы у меня есть не только с Бифф, но и с мамой, вот и все.
– Отстой.
– Нет, черт возьми, а теперь заткнись, – приказываю я.
– Ага, защищаешь их! – отзывается Холли. – Так что вы все-таки делали в ванной вдвоем?
Она не уймется, пока не услышит ответ.
– Вы все так меня запугали, что я одна зайти туда боюсь. Лу меня караулит, – объясняет Энни.
– От кого?
– От Мейзи и Серого человека, конечно. А ты на кого подумала, глупая? – спрашивает Энни, накрывает голову подушкой и зарывается поглубже под одеяло.
Мне надо еще поспать, а потом – решить, как я буду мириться с Майклом.
вторник, 27 ноября
Нам разрешили сходить в поход вместе. Только вдвоем. С чего вдруг?
Может, все испытали такое облегчение оттого, что Майкл не убежал из лагеря и не покончил с собой, что решили нарушить правила? Или родители попросили начальство проявить терпимость. А может, кто-то заметил, как у него дергается глаз. Или за нас попросили мои мамы. Или замолвила словечко Мерилл.
Мы направились на плато Белых эвкалиптов – место злополучной тусовки, на которой не было ни одного из нас. Устроим пикник. Никуда не будем спешить.
Мы растянулись между пружинистой травой и бездонностью неба. Трогаем жесткие лепестки бессмертников. Слышим только птиц и пикирующих стрекоз. Здесь лишь мы. Ешь. Дремли.
Читай.
Майкл начинает.
– Знаешь белые эвкалипты?
– Знаю.
– Они выживают в таких суровых условиях, выдерживают такое буйство стихий, что частично погибают. Но у них есть способность наращивать новую древесину вокруг старой, умершей. Так они и приобретают причудливые и прекрасные формы. Они крепче и сложнее устроены, чем, допустим, другие виды эвкалиптов – например, косой или перечный, растущие ниже на склонах гор, там, где их защищает мягкий климат.
– Спасибо. В таком чудесном ключе я об этом никогда не думала, – замечаю я.
Мы переглядываемся.
– Я ведь о себе говорил, – объясняет он. – Я не сломался после того, как Сибилла публично отвергла меня и я стал посмешищем.