На нас нападает смех. Мы смеемся каждый над своей ролью.
– Хочу быть белым эвкалиптом, – говорю я. Нужна возвышенная метафора, чтобы залечить сердечные раны.
– Мое сердце исцелится, я смотрю в перспективу.
Он поднимает что-то с травы. Это мертвая стрекоза.
– Возьмешь ее?
– Охотно, – соглашаюсь я.
Он протягивает стрекозу, я осторожно убираю ее в коробку для образцов, которую достаю из рюкзака. Стрекозы определенно значатся в моем списке десяти самых прекрасных вещей во вселенной.
Я знаю, что буду хранить ее вечно, смотреть на нее и вспоминать этот день. День, когда я ощутила надежду и поняла, что горе отступает. День, когда моя улыбка вспомнила, как работать без лишних указаний. Я буду помнить, что в этот день будущее пробудилось, потянулось и снова раскрыло мне объятия. И оказалось, что вполне возможно покинуть комнату, где живешь, не строя далеко идущих планов.
Мне надо выплакаться, потому что вся эта радость означает, что я делаю еще один шаг прочь от тебя, Фред.
Я могу плакать в присутствии Майкла. Я доверяю ему, как доверял бы и ты.
– Именно такими я представляла себе в детстве крылышки фей и эльфов.
Я говорю о стрекозе, но Майкл понимает, что не она вызвала у меня слезы.
Я решила: пусть мое письмо будет как можно больше «присыпано» словами из девяти букв.
Я читаю его.
Дорогой Майкл,
релятивно моей гнусности и жестокости, я неуклонно и терпеливо прошу извинений за мой варваризм как результат моего одиозного и мерзкого проступка, чтобы загладить вину за никчемные отношения с противной и каверзной Холли.
Мое кошмарное слабоумие стало для твоего толкового понимания полнейшим сюрпризом.
Получение отпущения грехов освободит меня, приглушит сердечные страдания, сделается утешением, сможет, как лекарство, успокоить, перепишет махинации и отвергнет все, что наболтали дебилоиды.
Примитивы, отморозки и хулиганье будут вызывающе и отрывисто пресечены как пригоршня ссохшихся скорлупок.
После этого скорбного инцидента мы, может быть, возвратим достойное и свободное отношение, обжитость и континуум, бальзамин на мою душу, прочность подлинных отношений, и ты снова станешь мне бесценным товарищем?
Я воображаю себе дружбу вереницей дней, которые будут соединять нас и служить как прибежище и святилище для разбитой вдребезги, бессонной простушки (меня), и помогут возмужать такому, как бесценный, волшебный, роскошный (я знаю, что это уже перебор, но мне хотелось, чтобы получилось изобильно), идеальный (ты).
Ябыхотела (слитно!), чтобы этот водоворот и гиперболы в нем стали предтечей сердечных возвратов