Как безжалостно Яго использует Дездемону – только вдумайтесь, настолько это бессердечный персонаж. «Так я в порок вменю ей добродетель, и незапятнанность ее души погубит всех». Но Яго – лучшее, что есть в этой пьесе. Эталон злодейства. Прирожденный манипулятор, «сомненья сеет и зовет их правдой»[20].
С чего бы ни начинался наш разговор об «Отелло», он всегда сводится к Яго. Почему нам доставляет странное удовольствие тратить время, вглядываясь в глубины его безумного, порочного мира?
– Мы любим этого замечательного негодяя, потому что заинтригованы темными сторонами собственных «я», греховностью, которая скрыта в сердце каждого из нас, – рассуждает Лу, медленно грызет длинную сливочную ириску и дышит химозным малиновым запахом.
– А жизнь, настоящая жизнь, – она настолько серая, неоднозначная и полная нюансов, что мораль пьесы, «добро против зла», вызывает ощущение спокойствия, несмотря на ее крайности; совсем как в детском саду – не то чтобы лично мне удавалось расслабиться в детском саду, мне он казался постоянным и зачастую скучным источником стресса, – но обычно принято считать детсадовский возраст периодом невинности и отсутствия сложностей, – вносит свою лепту Майкл.
Шекспир дает себе карт-бланш на бешеные виражи и самый трагический финал всех времен, заставляя Отелло «так ревновать, что он сойдет с ума»…
И вообще, почему бы нам не изваляться в свое удовольствие в явном, неподдельном горе, если все мы опутаны сетью неумолимой школьной любезности? Привет… О, привет, ну как ты?.. Как дела?… Супер!
Все мы друзья? Да. Мы – сообщество? Да. Мы ладим друг с другом? Да. Способны ли мы задушить друг друга в мгновение ока? Черт, да. А задушим? Нет, скорее всего, нет. Приве-е-ет. Муа, чмоки.
Мы более-менее определились с тем, что скажем на презентации, пятнадцатиминутном докладе, переходящем в обсуждение с участием всего класса. И теперь играем в «звучит – не звучит».
В этой игре нет кульминации, по сути дела, нет даже игры как таковой. В ней нет цели, нет победителей и проигравших, хотя время от времени вспыхивают жаркие споры.
К примеру, «лучезарный» – камень преткновения у нас с Майклом. Для него это слово «звучит» – яркое, блестящее, ясное, а для меня – определенно «не звучит»: по-моему, оно означает приглушенный, тусклый сумеречный или лунный свет.
Дело не в ономатопее, хотя и в ней, конечно, тоже, но главным образом все-таки в ощущениях.
Я начинаю первая:
– «Лиминальный» – потому что звучит как плавный или постепенный переход из одного состояния в следующее, и в нем повторяются мягкие гласные и певучие согласные.