– Блядь! – крик поразил. Все мои внутренности опрокинулись вниз, к тому же кричал не кто-нибудь, а наш индеец. – Еще одна блокадница, и нам пиздец!
До самого дома Регины мы делали вид, что не знаем этого человека. Только на лестнице мы позволили себе отсмеяться до изнеможения.
– Ну ты баран, – сказал Олег, хлопая индейца по плечу. – У вас в Москве все такие?
* * *
В новогоднем шарике отражалась молекула спального микрорайона, подожженная электрическим светом. Праздник разгорался на славу. Но около двух ночи Регина вошла в кухню с озабоченным видом. Прикрыла за собой дверь. И шепотом сообщила о пропаже кольца. Золотого. Подарок родителей на шестнадцатилетие. Девочки стали искать, заглядывать под столы и стулья, перешептываться. Посвященные в драму закрывались в ванной, совещались приватно. Протрезвевшие ледяные лица замелькали по квартире.
– Чё за терки у вас? – спросила девочек Шилоткач, откладывая гитару. – Случилось чё?
– Все нормально, – ответили ей скорбно.
В какой-то момент индеец встал из-за стола и прошел в коридор. Увидев, что он ищет в завалах шуб свой дубовый плащ, я выбежала следом:
– Куда вы?
– Пойду посмотреть город, – ответил он, тепло улыбаясь. – А то не знаю, когда еще доведется здесь побывать. Хочется увидеть бессмертную архитектуру, город-музей, Растрелли.
– Так здесь же нет Растрелли, вы в Озерках, это метро… далеко от центра, пешком не дойдете… там мороз.
– Ничего.
Он поклонился и шагнул за порог.
– Куда москвич свалил? – спросил Юра.
– Он понял, что его подозревают в краже кольца. И ушел.
– Кольца?! Какого кольца?! Блин, два ночи… О чем думают, блин, люди… Он что, совсем свалил? В смысле вообще?
Юра бросился на лестничную клетку. Лифт не шел. В подъезде происходило брожение. Соседи пели. Кто-то долго загружался в лифт площадкой выше. Двери съезжались и разъезжались вхолостую. Где-то разбилась бутылка. В пролет потекло шампанское. Даже в намертво разорванной струе продолжали агонизировать газы. Слышался женский плач. Пахло печеной бараниной.
– Безнадежно, – сказал Юра. И вдруг его осенило: – Слушай, пойдем на этот… общий балкон, черт, туда…
Дверные пружины скрипнули изрядно. Мороз обжег нас с головы до пят. Мы встали к бетонному борту. Внизу хлопнула парадная дверь. Парень вышел из подъезда и направился через двор, в сторону незастроенной пустоши.
– Эй! – крикнул Юра. – Саша!!! Вернись!
В черном воздухе расплывались фиолетово-розовые пятна света – долгое послевкусие от ожогов неба петардами. Индеец даже не обернулся. Он уверенно шагал поклоняться зодчеству в морозную ночь.