Весной 1495 года Лукреция все еще пребывала в Пезаро, когда Джованни Сфорца после обмена визитами между Пезаро и Урбино написал Гонзага письмо. В нем он похвалялся, что после Пасхи отправит жену в Рим, «оттуда она не уедет, пока не добьется всего, чего мы желаем [назначения Сиджизмондо кардиналом], ибо никто, кроме нее, не сможет сделать этого лучше. Я посылаю ее, и она охотно соглашается послужить Вашему Сиятельству, ведь она вам предана…»Но, несмотря на хвастовство, Сфорца не доверял семейству Борджиа, как и показали написанные им в Пезаро и адресованные к Лодовико Моро жалобные письма. 18 марта он направил Лодовико письмо, в котором сообщил, что утром на рассвете прибыл гонец от папы. Александр запретил ему покидать дом, а затем приказал поступить к нему на службу. Сфорца планировал совсем другое — поехать в Милан, броситься к герцогу и попросить у Лодовико зашиты. Интересно, чего же он все-таки опасался?
Как ни похвалялся Джованни Сфорца, Лукреции не удалось добыть для Сиджизмондо Гонзага кардинальскую шапку. Об этом его брат Франческо Гонзага с сожалением сообщил Лодовико Сфорца. Франческо назначили главнокомандующим войск Священной лиги. В марте 1496 года, проезжая по дороге в Неаполь через Рим, он посетил Лукрецию и Чезаре. За заслуги перед лигой Александр наградил его Золотой Розой. Собственное же положение папа предпочитал укреплять, назначая близких друзей на должности кардиналов. Он был уверен в лояльности двоюродного брата, Хуана де Борджиа-Лансоля, валенсианцев Хуана Лопеса, Бартоломео Марти и каталана Хуана де Кастре-Пиноса. Однако Франческо Гонзага, человек, одержавший победу в Форново, темноволосый красавец главнокомандующий, произвел на Лукрецию сильное впечатление. В ее жизни он сыграет впоследствии большую роль. В то время Гонзага был женат на выдающейся женщине. Изабелле д'Эсте, и имел любовницу, с которой прижил троих детей, а что он думал о пятнадцатилетней графине Пезаро, неизвестно. Зато мнение об ее отце, без сомнения, совпадало с мнением его корреспондента, Флориано Дольфо. В длинном послании тот писал о «нашем папе, благодаря которому роза [Золотая Роза] источала зловоние. Виной тому были обманы, семейственность и раздоры, так что нежный аромат благородного цветка совершенно выдохся…»
Джованни Сфорца в Риме не было (хотя в январе он туда приезжал). Он пребывал в Пезаро. Прежде чем присоединиться к Гонзага, он вел переговоры с папой и миланским герцогом, стараясь добыть денег для наемных отрядов. В Рим он приехал 16 апреля и оставался там десять дней, обсуждая с папой денежный вопрос и сопротивляясь попыткам заставить его уехать. Что-то было не так в его отношениях с Лукрецией. Мантуанский посол Джанкарло Скалона делал темные намеки относительно причины отъезда Сфорца 28 апреля: «Возможно, дома у него что-то такое, о чем другие не подозревают». Затем добавил, что уехал Сфорца в отчаянном настроении, «оставив жену под апостольской мантией», и не вернется. Фразу эту интерпретировали как предположение об инцесте. Но ни намека о чем-либо подобном мы не находим в переписке Асканио Сфорца и миланского посла Стефано Таберна, который, будучи в близких отношениях с Джованни, должен был бы знать о таких вещах.