Как бы пристально ни наблюдали четверо феррарских послов в Риме за жизнью Лукреции, тем не менее ни один из них не упомянул о необычном эпизоде, рассказанном Бурхардом, об оргии, которая, по его словам, произошла в Ватикане 30 октября, через пять дней после возвращения папы и Чезаре из инспекционной поездки в Чивита-Кастеддана.
Воскресным вечером, в последний день октября, в Апостольском дворце у герцога Валентинуа состоялся званый ужин. Приглашены были пятьдесят куртизанок. После ужина они танцевали со слугами и другими гостями, сначала одетые, а потом — нагие. Зажгли канделябры и, сняв со стола, поставили на пол. Разбросали там же каштаны, и куртизанки, ползая между свечей, должны были их собирать. Папа, герцог и его сестра Лукреция наблюдали за этим зрелищем. Под конец раздавали призы — шелковые плащи, обувь и другие предметы, обещанные тем, кто превзойдет других в числе совокуплений с блудницами…
То, что Чезаре давал званый ужин в Ватикане, подтверждено другим источником, флорентийским послом Пепи. 4 ноября он сообщил, что папа не посетил мессу в базилике Святого Петра, из-за недомогания не было его и в День Всех Святых, и в День поминовения усопших. Дело в том, добавил он в шифрованном тексте, что «сказалось на нем празднество, устроенное им в Ватикане в канун праздника Всех Святых: герцог привел во дворец певцов, куртизанок, и всю ночь они предавались удовольствиям, танцевали и веселились…» Из двух рассказов об «ужине с каштанами» повествование Пепи выглядит более похожим на правду. Куртизанки высшего разряда, такие как Фьямметта, были неотъемлемой частью веселого дружеского ужина в Риме в начале XVI века. Присутствовала ли на нем Лукреция, Пени достоверно не знает. С другой стороны, она была истинной Борджиа, а потому такое зрелище ее вряд ли бы шокировало. А пировать она любила, ей нравилось танцевать и петь, и феррарские послы, рассказывая об утомленном виде герцогини после затянувшегося празднества у Александра, это косвенно подтверждают. Жареные каштаны — традиционное осеннее угощение, а что до наготы и сексуального соревнования, то единственным свидетелем тому был Бурхард. Смотрел, должно быть, одним глазом в замочную скважину, а другим — в историю. Через две недели Бурхарду посчастливилось описать другой «инцидент», снова сильно приправленный эротизмом. Падает тень при этом и на Лукрецию.
Через ворота Порта Виридариа крестьянин вез на лошадях срубленный лес. Лошади с телегами приблизились к площади Святого Петра, и навстречу им вышли несколько стражников из дворца, они разрезали веревки, стащили седла и поклажу и увели кобыл во внутренний двор. В это же время освободили от упряжи и выпустили из папских конюшен четырех жеребцов. Они немедленно кинулись к кобылам и тут же яростно стали между собой за них сражаться, кусаться, бить копытами, нанося соперникам серьезные раны. Папа и мадонна Лукреция радостно смеялись, наблюдая за всем происходящим из дворцового окна.