— Я, господин Генерал.
И действительно, зачем сюда привели человека, который не намеревался служить. Возможно он хочет возвратится к своим родным, к семье. Никто не в праве задерживать и навязывать чужую волю.
— Что я?
— Я против. Ну, ха… — усмехнулся сутулый будто принимая происходящее за шутку, — Я хочу что бы меня освободили от Армии.
— Хоыошо, хоть у кого-то хватило мужества. Пыощайте. Освободите его, от моей Аымии! — Звучно отдал приказание Генерал.
Надзиратель вывел сутулого, у выхода его подхватили двое солдат и оттащили в сторону от ворот.
«Эй, вы ч… меня отпустили!», грохотнула короткая автоматная очередь.
Генерал пристально смотрел на новобранцев. В момент крика сутулого на лице Генерала проскользнула улыбка, а когда раздались выстрелы, он приподнял брови наслаждаясь концовкой маленькой смуты.
Генерал пристально смотрел на новобранцев. С его лица спали все чувства радости или печали, на нём была уже маска патриота, фанатичного тирана.
— Те, кто не с нами, те выаги. Сегодня наша задача укъепить землю, которая взыастила нас, выастила, дала жизнь. Земле, котоыая так много для нас сделала мы должны ответить благодаыностью. Те, кто пыотив Аымии — пыотив земли нашей. А значит пыотив нас. И меня, пыотив меня лично. Пъедатели!
Военные зааплодировали речи Генерала, переглянувшись новобранцы подхватили волну аплодисментов. Генерал поднял руку и вялыми пальчиками успокоил эмоциональную бурю бойцов. Вытянув губы трубочкой, Генерал качнулся в перёд, важно приподнял подбородок.
— Вы тепей пыедставители моей Аымии. Уыа! Бойцы.
— Ура… — громко прозвучало от Михалки. В шеренге он стоял не по росту, задирал голову поднимая свой маленький круглый подбородок, выпячивая вперёд тщедушную грудь.
Все остальные новобранцы повторили громкое «Ура!», вслед за Михалкой.
Дальше продолжил офицер, приближённый к Генералу.
— Сейчас вас распределят по казармам. Там вам выдадут форму. После фильтрационной тренировки выдадут оружие и паёк. После отсева вы станете полноценными служителями Объединённой Армии уже-нелюдей.
Шквал аплодисментов.
В казармах не было окон только обшарпанные стены с обрушенной штукатуркой завешанные ветхой материей.
С серьёзными лицами новобранцы начали занимать койки, с холодными и тонкими подстилками вместо простыней и одеял.
Уже в казарме началась борьба за выживание, те, кто понимал, что, будет отсев и, что это вообще значило, уже сейчас беспощадно начинали давить податливых и слабых. Михалка пытался заявить о своей силе, говорил, что он сотрудничает с Армией, но против физической силы он противостоять не смог, его определили на лежанку из набросанных тряпичных лоскутков и горстки сена. Его недовольные пререкания и прочие возгласы от получаемых просьб «заткнуться», прервал вошедший надзиратель: