Месье Дю Плей пытается возразить, утверждая, что Франция не старается подчинить себе Шотландию обманным путем, что герцог – шотландец по рождению и наследует корону вслед за моим сыном, что его нельзя в полной мере считать французом. Не глядя на него, я улыбаюсь епископу и настоятелю. Моя улыбка говорит: мы-то знаем, мы, трое шотландцев, знаем, что он нам лжет.
После встречи я сажусь на белого жеребца, одолженного мне Екатериной, и еду в Вестминстер, чтобы встретиться с братом и Томасом Уолси. Меня принимают в частных покоях короля, где кроме них находится еще с полдюжины его компаньонов и несколько слуг. Быстрым взглядом я определяю, что никто из присутствующих не смеет находиться к королю так близко, как его новый друг, сын ипсвичского мясника. Должно быть, шустрый пройдоха простолюдин крепко щиплет себя каждое утро, чтобы удостовериться в том, что его новая жизнь ему не снится, потому что никогда раньше человек такого низкого положения от рождения не пользовался таким доверием короля. Никто и никогда не поднимался с самого дна до таких высот. Однако так устроена новая Англия, которую создают Екатерина и Генрих: здесь способности значат больше, чем право рождения, и то, что ты делаешь, имеет больший вес, чем то, кем ты являешься. Для такого человека, как я, чья сущность полностью определяется рождением, принять эти перспективы оказывается весьма непросто. Это мне видится категорически неправильным. Ни один король по линии моей матери никогда не сделал бы сына мясника лордом-канцлером, и я уверена в том, что бабушка никогда бы не допустила ничего подобного.
Я прилагаю все усилия, чтобы мои мысли не отражались у меня на лице, и приветствую брата с теплотой и вежливостью, а потом протягиваю руку его советнику так, словно я рада его видеть.
– Как они тебе? – быстро спрашивает мой брат.
Совершенно очевидно, что Томас Уолси уже знает, кто такие «они», и намерен участвовать в нашем разговоре.
– Они вернут мои драгоценности, – говорю я с тихой гордостью. – Они признали, что были не правы, забрав их у меня. Они хранят их в надежном месте и под строгой отчетностью. Они пришлют их все мне, вместе с моими нарядами.
– А вы умелый дипломат, ваше величество, – улыбается мне Уолси.
Я на самом деле так считаю и склоняю голову.
– И они согласились с тем, что должны мне вернуть все ренты с земель. Они должны мне приличную сумму, около четырнадцати тысяч фунтов.
Генрих тихо присвистывает.
– И что, они обещают их выплатить?
– Так они пообещали сделать.
– А что они говорят о герцоге Олбани? – спрашивает Томас Уолси. – Раз уж мы разрешили вопрос с нарядами.