– Вы воистину влюбленная женщина, – говорит он. – И чужих советов не слушаете. Ну что же, приезжайте и привозите графа. Я всегда рад его видеть, на ком бы он ни был женат в этот день.
Я старательно игнорирую все, кроме его приглашения, и, взяв подарки для Якова, мы с Ардом выезжаем на следующее же утро. Крейгмиллар оказывается обнесенным башенками замком, построенном во французском стиле, с симпатичной крепостной стеной.
– Игрушечный замок для игрушечного шевалье, – едко бросает Ард.
– Ну не всем же замкам быть похожими на Танталлон и смотреть на Северное море, – поддразниваю я его.
Мы въезжаем под каменную арку, и стража по обе стороны отдает нам честь. Я вижу новые ворота с новыми сияющими петлями. Похоже, де ла Басти весьма серьезно относится к своим обязанностям опекуна Якова.
Он встречает нас у входа в замок и сам подходит ко мне, чтобы помочь спуститься с коня. Ард спрыгивает со своего скакуна, как мальчишка, чтобы оказаться возле меня первым, но я не замечаю никого из них, ни красавца француза, ни умопомрачительного шотландца, потому что в дверях стоят Дэвид Линдси, которого я не видела целых два года, и мой мальчик. Мой пятилетний Яков.
– О, Яков, – говорю я. – Мальчик мой, сынок.
Стоит мне его увидеть, как боль от потери его младшего брата, Александра, наваливается на меня с новой силой. Я с трудом справляюсь со слезами. Мне не хочется пугать мальчика, поэтому я прикусываю губу и медленно иду к нему, как к юному кречету, птице, которая может улететь, испугавшись неверного движения. Он смотрит на меня пронзительными темными глазами, и правда напоминающими птичьи.
– Леди мама? – спрашивает он звонким детским голосом.
Я вижу, что он не уверен в том, кто я такая. Ему сказали, что я приеду, но он не помнит меня, да и я очень изменилась за это время. Я уже не та женщина, которая поцеловала его на прощание и поклялась, что скоро за ним вернусь. Тогда нам угрожала серьезная опасность, я была беременна, и я оставила его в уверенности, что корона и кровь защитят его, в то время как имя Арчибальда и его поведение, наоборот, лишь подвергнут опасности. Я оставила сына ради любви своего мужа и теперь не знаю, правильно ли я поступила.
Я опускаюсь перед ним на колени, чтобы ближе видеть его лицо.
– Я твоя мать, – шепчу я. – И я очень тебя люблю. Я скучала по тебе каждый день и молилась о тебе каждый вечер. Мне так хотелось, – мне приходится снова подавить слезы, – мне так хотелось быть рядом с тобой.
Ему всего пять лет, но он выглядит гораздо старше и намного сдержаннее. Он вроде бы не сомневается в том, кто я, но явно не хочет никаких проявлений моей любви, тем более моих слез. Он кажется смущенным, как будто желал, чтобы его мать не стояла перед ним на коленях с полными глазами слез и дрожащими губами.