Сразу же Иван IV Грозный переселился в «опричную» столицу, где стремился укрыться от боярских заговоров и интриг. «Мысль, что он должен бежать от своих бояр, — пишет Ключевский, — постепенно овладела его умом, стала его безотвязной думой»[27]. И опричнина стала прообразом позднейших полицейских отделений, ведавших истреблением государственных изменников. Сначала она числила в своих рядах тысячу человек, затем разрослась до шести тысяч. Отличительными знаками опричников стали метла и собачья голова, притороченные к седлу: как собаки, опричники вынюхивали, преследовали и выгрызали измену царю, поганой метлой выметали крамолу из Московского царства (как тут не вспомнить о монахах-доминиканцах, «псах Господа», выгрызавших ересь из европейского христианства; к тому ж опричников своих Иван Грозный именовал братией, а в опричной столице, Александровской слободе, завел обычаи, близкие к монастырским). С того времени «почали бояре от государя страх имети и послушание»[28].
Уничтожить всех бояр под корень Иван Грозный не мог, слишком тесны были связи между различными сословиями на Руси, но постепенно он желал заменить их верным себе служилым людом, дворовым, основу которого заложил опричниной. Да, бояре отказались присягнуть младенцу Дмитрию, но это было единственным проявлением реальной опасности власти царя Ивана. Но он по привычке, впитанной с детства, видел в боярах великую опасность не только своей власти, но и самому своему существованию на грешной земле, хотя реально угрозы не существовало; она жила лишь в его воспаленных фантазиях.
Князь Владимир Старицкий, двоюродный брат Грозного, который еще Василию III выдавал «отъезжавших» к нему изменщиков царской власти, реальной угрозы не представлял. В 1567 г. именно он помог Ивану IV раскрыть заговор земских бояр, имевший целью посадить его на престол государства, но позднее, получив доносы на брата, Иван пересмотрел свое к нему отношение. В 1569 г. князь был вызван к царю в Александровскую слободу вместе с семьей, но на полпути его остановили опричники, передавшие распоряжение государя, что «царь считает его не братом, но врагом, ибо может доказать, что он покушался не только на его жизнь, но и на правление»[29]. Казнить человека царской крови не посмел даже Иван IV; он отдал приказ отравить Владимира Старицкого, его супругу и маленькую дочь. Мать Владимира, княгиню Ефросинью, уж давно ушедшую в монашество, «уморили в дыму» вместе со слугами.
В это время, т. е. с 1567 г., число каждодневных казней увеличивалось. Хотя князь Владимир выдал царю около 30 имен изменников, число казненных было значительно больше: Иван приказывал казнить целыми семьями, а во время страшных пыток в «пытошном» застенке люди называли имена ни в чем не повинных людей. Попавшие к палачам загодя объявлялись виноватыми; от них требовали все новых и новых имен. Царь, который был частым участником допросов с пристрастием, считал, что вина есть на каждом. Например, дьяк Казарин Дубровский, обвиненный в том, что брал взятки от бояр и освобождал от поставки артиллерийских подвод для царского войска, воевавшего в Ливонии, был схвачен с домочадцами в собственном доме и убит опричниками. По распоряжению Ивана IV по Московскому государству разъезжали карательные отряды опричников, предавая лютой смерти всех, кто был лишь заподозрен в злом умысле на царя и цареву власть. Глава заговора боярин И. П. Федоров был заколот, по рассказам современников, самим царем; Иван обвинил его в желании самому сесть на царский трон; над телом его издевались, а затем бросили гнить в навозной куче. Род боярина Ивана Петровича был древний, но не столь могущественный, как Рюриковичи и Гедиминовичи; он никаких прав на трон не имел и для себя власти не желал. Но владения боярина были огромны, и царь Иван со свитой в течение почти года ездил из одного поместья в другое, разоряя и убивая. Рассказывали, что он приказывал сжечь овины вместе с хлебом, поубивать весь скот, даже церкви сжигались; людей — до 200 человек — уничтожали разными способами (сжигали, избивали до смерти, четвертовали; женщин насиловали). Заговор 1567 г. вывел на первое место в опричнине Григория Лукьяновича Скуратова-Бельского — Малюту, который, как известно, прежде был человеком невидным в свите Ивана IV. Вскоре он стал во главе всех карательных операций, проводимых опричниками.