Две силы — сила характера и железная воля Екатерины и мощь петровской и елизаветинской гвардии — заключили меж собой наступательный союз. Обиды, нанесенные жене и гвардейцам, стоили Петру III не только трона, но и в конечном итоге жизни.
Хотя заговор, ведший Екатерину на трон, был, по словам Фридриха II, «безумен и плохо задуман», он удался. Если Петр и опасался чего-то, то лишь заговора в пользу Ивана Антоновича, заключенного Елизаветой в крепость, о котором его будто бы предупреждал Фридрих Прусский, но никак не подвоха со стороны жены: он вообще ее в расчет не брал! Плана, как утверждают современники, не существовало до последнего. В ответ на предложения дать ей корону России в единоличное владение, поступившие сразу после смерти Елизаветы, Екатерина отвечала: «Бога ради, не начинайте вздор; что Бог захочет, то и будет, а ваше предприятие есть рановременная и несозрелая вещь»[81]. Позднее она утверждала своей лучшей подруге и наперснице 18-летней Екатерине Дашковой, родной сестре фаворитки императора, что никакого плана действий у нее нет; все в руках Провидения. Каждый из преданных Екатерине людей агитировал в ее пользу, привлекая солдат и офицеров гвардии, т. е. реальную силу, к заговору. Деньги на это были: попытка Екатерины занять денег у французской короны не удалась, но «подельщики» ее не скупились. К тому ж Григорий Орлов, влюбленный в будущую императрицу по уши, получил пост казначея артиллерии по протекции нового командующего артиллерийскими войсками Вильбуа, которому смелая мысль, равносильная, по выражению Казимира Валишевского, тому, чтобы «поставить войсковую кассу на расхищение прохожим на большую дорогу», была внушена самой Екатериной. Екатерина деятельного участия ни в чем не принимала. По ее собственным воспоминаниям, она не принимала планов своих сторонников всерьез вплоть до лета 1762 г., когда оскорбления и презрение Петра III переросли в реальную угрозу ей и ее сыну.
Слава Провидению, на которое так рассчитывала будущая повелительница России! Петру было не до глупых выдумок о заговорах, хотя его и предупреждали, даже передавали имена зачинщиков-Орловых; ему дела не было до такой мелочи, как венчание императорской короной: он наконец-то собирался выступить против датчан. Поэтому он отправился в Ораниенбаум, намереваясь оттуда в конце лета морем плыть на Данию. Накануне собственных именин он, решивши их отпраздновать в семейном кругу, т. е. с любовницей, супругою и своими верными голштинцами, приехал в Петергоф. Но Екатерины не было, и никто не знал, куда она делась. Лишь из записки своего бывшего камердинера Брессана Петр узнал, что его супруга уже с утра в столице и празднует свое провозглашение императрицей всея Руси! В ночь на 28 июня (9 июля) Алексей Орлов поднял Екатерину с постели и привез ее в Петербург. Всех объяснений было: «Пассек (один из участников заговора) арестован. Все готово, чтобы Вас провозгласить». О том, что все случилось внезапно, врасплох застало заговорщиков, говорит важная деталь: Орлов вез Екатерину на той же тройке, на которой только что прискакал сам. Лошади уже устали и едва тянули карету; о запасных лошадях, т. е. о скорости выполнения планов, никто не додумался позаботиться.