. Да и сами заговорщики растерялись; потом это принято стало объяснять чрезвычайностью, скоропостижностью ситуации, которая свалилась словно снег на голову. П. Пестеля нельзя обвинить в нерешительности и растерянности: он был арестован в Тульчине еще накануне восстания по доносу товарища. А о других очень точно сказал Николай I: «Вы страной хотели править, а даже взводом командовать не умеете…» Глава Северного общества князь С. П. Трубецкой не пришел на Сенатскую площадь, а явился к Николаю присягать на верность; также растеряны были Рылеев, Булатов и Якубович.
Последние оба имели прекрасный случай совершить убийство царя, но не отважились выстрелить. Очевидцы видели и Якубовича, подошедшего к царю Николаю; его трудно было не выделить из толпы: Якубович, герой кавказской войны, был ранен в голову и с тех пор носил черную повязку, хотя рана давно зажила…
С. Каховский, весьма экзальтированный молодой человек, бунтарь романтического склада, который накануне восстания предлагал себя в цареубийцы, стрелял в генерала М. А. Милорадовича, героя гражданской войны, который пытался вернуть взбунтовавшихся солдат и офицеров в казармы, дабы избежать кровопролития. Милорадович был смертельно ранен; умирая, сказал: «Я рад, что стрелял в меня не старый солдат…», а Каховский писал из камеры прошения о помиловании к Николаю: «Намерения мои были чисты, но в способах, я вижу, заблуждался…»[130]
Кюхельбекер выстрелил в великого князя Михаила Павловича; того от верной смерти спасли матросы, стоявшие подле заговорщика: они набросились на него и выбили пистолет, не дав тщательно прицелиться. Потом он бежал в Польшу, стараясь спастись от казни, но был схвачен на границе. По просьбе великого князя Михаила Николай I простил его и отправил на каторгу, но потом заменил наказание одиночным заключением в казематах Шлиссельбурга. На следствии только несколько заговорщиков продолжали держаться прежних взглядов; среди них и Иван Пущин, друг и лицейский товарищ Пушкина.
Мы привыкли смотреть на декабристов как на героев, защищавших страну от тирании самодержавия. Но давайте попробуем немного изменить ракурс, причем не ломать все, что накопилось со школьной скамьи, а просто применить прием аналогий. Аналогии — вещь опасная, особенно в отношении исторических событий, но все же. Отвлечемся от мысли о Николае, который получил затем прозвище «Палкин», а оценим действия военных офицеров с точки зрения обычной человеческой морали: они совершили преступление, нарушив присягу перед царем и командирами; они повели за собой на смерть ни в чем не повинных солдат. В глазах большинства современников они были преступниками; простой народ говорил, что и царя Александра заговорщики убили, который освободить крестьян хотел и землю им дать, и на Николая за то же нападали (как знать, быть может, именно из-за восстания на Сенатской площади освобождение российского крестьянства, которого так желал Александр I, отодвинулось и было совершено лишь его внуком, а не сыном?).