«Ну, милое дитя, не скрывайте же ничего. Это — ваша обязанность, как больной по отношению к нам, и как жены по отношению к мужу. Ложь недостойна вас».
Чтобы добиться от нее полной исповеди, он спрашивал ее и принуждал отвечать точно; так он вырвал у нее признание в ее воображаемых прогулках с господином Леиром по Гранаде, в их ласках и даже поцелуях. Люси жестоко страдала, обнажая таким образом свою измученную душу; она плакала, но все-таки говорила, как будто подчиняясь непобедимой силе. Правда, Кенсак не сводил с нее стального взгляда своих серых глаз, и я видел, как это сильно действовало на порабощенную больную.
Господин Делиль сначала сконфузился, затем покраснел, наконец стал очень бледен; его брови нахмурились, он хотел заговорить, но Кенсак знаком остановил его. Он сделал движение, чтобы встать и выйти, но еще более выразительный знак доктора удержал его. Его супружеское самолюбие и тщеславие победителя женщин подвергались пытке. Мне было его жалко, но я начинал понимать намерения моего ученого друга и необходимость жестокой операции, производимой последним. Когда Люси рассказала нам о всех невинных прегрешениях, какие совершила во сне, Кенсак захотел узнать подробно о последних событиях в Гранаде: ведь нам было известно далеко не все. Люси рассказала о происшествии со старой цыганкой, повторяя нам то, что уже сообщил господин Леир; взглянув на руку господина Делиля, старуха заметила на ней какую-то необыкновенную черту, на основании которой сказала ему, что он женился на духе, супругом которого никогда не будет; увидав, однако, с господином Делилем молодую даму, она непременно захотела взглянуть и на ее руку. Посмотрев на нее, она подозвала товарок, указала им на некоторые черты и сказала, что даму любит колдун, который является к ней каждую ночь, благодаря талисману. Затем она объявила, что видит дух этого колдуна и встала, выказывая испуг.
Люси упала в обморок и пришла в сознание только во сне: она была вместе с господином Леиром у себя в комнате; она видела, как принесли ее тело, как его уложили, слышала слова врача, присутствовала при появлении цыганки, которая, поговорив несколько минут шепотом с господином Делилем, кинулась на нее с открытым ножом. Господин Леир встал.
Что было после того, она не помнит, но очнулась на следующее утро у себя в постели совершенно разбитая. Она выразила желание в тот же день уехать из Гранады и прямо вернуться к родителям; господин Делиль согласился на это, но постоянные обмороки молодой женщины принуждали часто останавливаться.