А потом эти преступники — озлобленные, с искалеченными душами — выходили на свободу и мстили тем, кто не прошел через тот ад, в котором побывали они. Хотя бывало и так, что сторонники жестких мер сами попадали за решетку: ведь и они жили в стране, где каждый четвертый взрослый мужчина имеет судимость, где никому не стоит зарекаться от сумы и тюрьмы. Туманову эта поговорка раньше казалась надуманной, он воспринимал ее как преувеличение. Но вот настало время самому очутиться в шкуре арестанта.
Кто же тот таинственный и могущественный враг, который устроил эту западню? Из нее не выбраться, это уже ясно. Но хотя бы узнать имя человека, которого следует проклинать до конца своей жизни…
Конца, который уже не за горами…
Не в силах больше сохранять неподвижность, Туманов опять вскочил и заметался в своем холодном, но невероятно душном склепе. Когда надоело топтаться, он попытался развлекать себя чтением надписей на стенах. Преобладали, разумеется, маты, имена и даты, но, к своему немалому удивлению, Туманов обнаружил среди этого словесного мусора и вполне приличные стихи, гласившие:
Если больно, как будто нанизан на спицу,
Это значит — есть сердце.
Если бьется оно и трепещет, как птица,
Значит, в клетке есть дверца.
Если так, то однажды я вырвусь на волю,
Чтоб вовсю развернуться,
Чтоб увидеть вокруг необъятное поле…
И обратно вернуться.
Рядом было размещено еще одно четверостишие, принадлежавшее «перу» того же неизвестного поэта, но Туманов прочитать не успел. Загремели засовы, заскрежетали замки, завизжали дверные петли: в карцер впустили нового обитателя.
Князь.
«Вот и все, — сказал себе Туманов. — Вот и все. Вот и все. Вот и…»
— Мир в хату, — произнес Князь, опускаясь на корточки и вытягивая кисти расслабленных рук перед собой, словно собираясь справить большую нужду.
На приветствие можно было ответить по-разному. Например: «Ногам ходу, голове приходу». Или: «Часок в радость, чифир в сладость». Но Туманов ограничился тем, что просто поздоровался:
— Привет.
Сказать человеку, брошенному в камеру, «добрый день» или «добрый вечер» было бы оскорблением. Впрочем, Туманов был убежден, что Князь попал сюда по собственной воле. Не зря ведь Толик Соболев придумал фокус с карцером. Туманов подвох раскусил, но это не имело значения. В любом случае, он здесь. А рядом, в каком-то шаге от него, находится убийца, наверняка принесший с собой оружие. Отдохнет немного, сунет «перо» под ребра и постучит в дверь, чтобы выпустили.
— Что зыришь? — усмехнулся Князь. — Думаешь, резать тебя буду?
— Думаю, — ответил Туманов с вызовом и устроился на косой тумбе.