— Итак, — проговорил он ровным тоном, — вы утверждаете, что проникли в жилище покойного через дверь, которая была не заперта.
— Не проникал я, — раздраженно поправил Туманов. — Просто вошел.
— Давайте не будем зацикливаться на мелочах, Вадим Петрович. Давайте будем говорить по существу.
— Я и пытаюсь говорить по существу, а вы меня сбиваете.
— Ну-ну. — Перепелицын растянул и сжал тонкие губы. — Излагайте вашу версию, я слушаю.
— Что значит «версию»? — Туманов заерзал, положил руки на стол и снова убрал их на колени.
Странная изнуряющая тоска охватила его, сдавив сердце, как будто он вошел в ледяную воду по грудь. Во время допросов всегда получалось так, что, несмотря на попытки оправдываться и защищаться, Туманов увязал в словесной паутине все глубже и глубже. Он чувствовал это, понимал, видел по торжествующим искоркам, мелькающим в очках напротив.
— Версия — это допущение, — охотно пояснил Перепелицын. — А нам с вами предстоит установить истину, Вадим Петрович.
И снова это проклятое чувство погружения в бездну.
— Вы мне не верите? — спросил Туманов.
— Моя работа состоит не в том, чтобы верить или не верить. Я оперирую фактами, только фактами.
— Разве то, что Юр… что Никольников вызвал меня к себе на дачу, не является фактом?
Перепелицын, сдерживая улыбку, отрицательно качнул головой.
— Его телефон на месте преступления не обнаружен, — сказал он.
— Так посмотрите в моем, — быстро предложил Туманов. — Его изъяли при аресте…
— При задержании, Вадим Петрович.
— Есть разница?
— И большая, — подтвердил Перепелицын, слегка наклонив голову. — Мы обязаны соблюдать все юридические формальности, в противном случае…
— Проверьте мой мобильник, — перебил Туманов. — Найдите СМС Никольникова, посмотрите время получения. Думаю, многие вопросы сразу отпадут.
Стекляшки очков весело блеснули:
— Где же я возьму ваш мобильник?
— Как где? Говорю же, его изъяли. Вместе с деньгами, ключами, банковскими картами…
— Вы что-то путаете, Вадим Петрович. Я сверился с описью, когда вы упомянули это странное сообщение. Никакого телефона там не значится.
— Этого не может быть!
— Не может быть только того, чего нет. А в данном случае… — Улыбчиво шевеля губами, Перепелицын широко развел руками. — Опись, заверенная сотрудниками оперативного розыска, является фактом. Ваши слова — это всего лишь слова. Не имеющие документального подтверждения.
«Нет, я не тону, — мрачно подумал Туманов. — Меня топят. Умышленно, умело, цинично усмехаясь. Здесь — этот молодой очкарик, не скрывающий своих намерений. В камере — уголовники, требующие, чтобы я подписал признательные показания. Что происходит? Кому я мешаю, кому перешел дорогу? Неужели Юрку убили специально для того, чтобы осудить меня? Нет, не может быть, тут что-то другое. Но что? Что?»