— Бред, — устало произнес Туманов, качая головой. — У вашего свидетеля белая горячка. Он галлюцинациями страдает. Его не проверяли?
Насмешливая улыбка мелькнула на губах Перепелицына — словно он, взрослый, затеял шутливую потасовку с малышом, возомнившим себя равным по силам.
— Далее Рогожкин утверждает, что решил вмешаться в ссору, — произнес он, оставив протокол в покое. — Он рассказал, что второй мужчина, то есть вы, Вадим Петрович, крикнули, что убьете Никольникова. И, как мы видим, вы сдержали слово. Сосед появился на месте событий слишком поздно.
Отметив про себя дешевую мелодраматичность последней фразы, Туманов сердито сказал:
— Врет ваш свидетель. Все врет, от первого до последнего слова. Никто убивать Никольникова не собирался. Я поговорить приехал.
— О чем же? — быстро спросил Перепелицын.
— Не знаю. Как я уже сообщил, Юра вызвал меня по телефону…
— Который загадочным образом исчез.
— Об этом спрашивайте у полицейских, которые меня обыскивали.
Перепелицын откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.
— Хорошо, Вадим Петрович, допустим, вы действительно приехали к приятелю поговорить…
— Он был другом, а не приятелем! — перебил Туманов.
— Приехали к приятелю поговорить, — упрямо повторил Перепелицын. — Тогда зачем вы нож с собой прихватили?
— Я? Нож прихватил?
— Ну не я же.
— Это был не мой нож, — быстро и зло заговорил Туманов. — Я его только вытащил из тела.
— Кого вы пытаетесь ввести в заблуждение?
Взглянув на выражение лица Перепелицына, Туманов понял, что сейчас будет выложен главный козырь. И не ошибся.
— Я побеседовал с вашей женой, Вадим Петрович, — торжествующе произнес следователь. — И предъявил ей нож. Она его опознала. Это ваш нож. Кухонный. Прихваченный вами на кухне перед выходом из дома. Что как раз и свидетельствует о преступном умысле. Вы заранее задумали убийство, Вадим Петрович. Никакого состояния аффекта. Хладнокровно и расчетливо. Что, конечно же, будет принято во внимание судом.
— Ложь, ложь, грязная ложь! — Туманову хотелось не кричать, ему хотелось расплакаться от сознания собственной беспомощности. — Это какой-то гнусный сговор. Я больше не намерен давать показания без адвоката. Да, я требую адвоката!
Перепелицын с интересом посмотрел на него, с нехорошим интересом, словно Туманов был букашкой, которую собираются прихлопнуть или раздавить, но пока что не приняли окончательного решения.
— Как вам в следственном изоляторе, Вадим Петрович? Не обижают?
— Почему вы спрашиваете?
— Потому что у меня есть некоторый опыт в подобных вещах.
Туманов вспомнил разговор с ворами и прищурился: