— Да, ты их перечислял. Одна другой смехотворнее. Так порядочные… люди не поступают.
Людмила осторожно перевела дух, сообразив, что, забывшись, едва не сказала «мужчины». Они ведь не любовные отношения выясняли. В данном случае половая принадлежность не имела никакого значения.
Хотя все это время Людмила думала об Андрее именно как о мужчине, а не как о потенциальном клиенте.
— Послушай, — сказал Андрей, мало-помалу забывая о данном себе слове быть покорнее и ласковее теленка. — Если ты передумала мне помогать, то так и скажи. Кстати, я ведь не о бесплатной услуге прошу. Может быть, ты так считаешь? Может, поэтому решила меня отвадить?
— Ты сам все испортил, — в сердцах бросила она и тут же пожалела о вырвавшихся словах.
Выдала себя с головой. Считай, призналась в детской обиде и уязвленном женском самолюбии. Только бы он не заметил!
И Андрей, поглощенный своими собственными переживаниями, действительно пропустил последний упрек мимо ушей.
— Ладно, — устало произнес он. — Мне надоело оправдываться и заискивать. Ты далеко не единственный адвокат в городе, Люда. Будем считать, что я напрасно тебя побеспокоил. Прошу извинить. Всего хорошего.
Несколько секунд он стоял неподвижно, ожидая, что она, быть может, захочет его остановить, но Людмила промолчала. Тогда он нажал пальцем кнопку отбоя и стал деловито куда-то собираться.
Куда? Одеваясь, Андрей еще не знал ответа на этот вопрос. Но, приводя в порядок волосы перед зеркалом, он неожиданно для себя решил наведаться к Перепелицыну. Если поведение следователя изменилось, значит, Соболев уже провел с ним разъяснительную работу. Хорошо бы. Скоро это выяснится.
Заправив «Мазду», Андрей поехал в полицию. А минуту спустя, стоя перед кабиной дежурного, растерянно хлопал глазами и некоторое время не мог вымолвить ни слова.
— Как в отпуске? — тупо спросил он наконец.
— Очень просто, — ответил полицай, что-то разглядывая на обращенном к себе мониторе. — Взял очередной отпуск и улетел на море. Олл инклюзив.
— Какой «олл инклюзив», когда у меня отец под следствием? Он в тюрьме сидит, а ваш Перепелицын на солнышке загорает?
— Па-апрашу, гражданин, выбирать тон и выражения. В тюрьмах у нас знаете, сколько народу? Остальным теперь что же, не жить?
— Отец невиновен! — горячился Андрей.
— Да половина невиновных сидит, — отмахнулся дежурный. — Даже больше. И что? Вешаться, что ли?
Против этого было трудно что-либо возразить, и все же Андрей попытался.
— Я этого так не оставлю, — заявил он. — Я буду жаловаться главному прокурору.
— Хоть господу богу, — был равнодушный ответ.