«Прощай, сынок», — безмолвно произнес Туманов и опустил голову.
Пред ним словно разверзлась пропасть, в которую ему предстояло упасть. Отчаяние, страх и унижение последних дней окончательно добили его. Жить больше не хотелось. Ничего не хотелось.
Вернулись судьи с заседания за закрытыми дверями. «Мэрилин» беспрестанно ворочала языком во рту, явно избавляясь от постороннего волоконца, застрявшего между зубами. Вторая дама читала что-то с мобильника, пряча его под столом. Судья встал с заранее заготовленным текстом в руке и провозгласил то, что там было напечатано. Туманов Вадим Петрович приговаривался к двадцати годам заключения в колонии строгого режима. На обжалование отводилось два месяца.
В зале зааплодировали. Поднятый с места, Туманов послушно пошел к выходу из стеклянного загона. Прежде чем переступить порог, он оглянулся, но и сына, и жену заслоняли посторонние люди.
Прощание не состоялось. Да и был ли в нем смысл?
Уварова недоверчиво посмотрела на Плотникова, явившегося в ее кабинет прямиком от начальника.
— Врешь, — сказала она. — Не могут меня уволить. Я…
Тут Уварова предпочла прикусить язык. Сотрудникам совсем не обязательно знать, что ее и полковника Каширова связывают не только служебные отношения. Пусть не частые и даже редкие, но два раза все-таки было, а значит, она для него не просто подчиненная.
— Могут, — убежденно возразил Плотников и многозначительно похлопал ладонью по крышке ксерокса. — Вот за это самое.
— Я пойду к Адаму Жораевичу, объясню, что…
И опять Уварова не закончила фразу. На этот раз ее оборвал Плотников.
— Расслабься. Сейчас все зависит от меня. Как я скажу, так и будет.
— Это еще почему? — не поверила она. — С каких это пор шеф тебя слушается?
— Он не слушается, а прислушивается к мнению. Почувствуй разницу, как говорят в Одессе.
— Не чувствую, — заявила Уварова. — Невелика разница. Шеф в советниках не нуждается.
Она сидела, чуть отодвинувшись от стола, чтобы иметь возможность положить ногу на ногу. На ней был новенький оливковый костюм, состоящий из короткого жакета и удлиненной, но зато очень узкой юбки. Уварова нарочно заскочила утром домой, чтобы переодеться. Она была понятливой женщиной и свято верила в то, что достаточно выглядеть неотразимой, чтобы снискать снисходительность мужчин. С начала рабочего дня Уварова ожидала, что ее вызовут к начальству для объяснений, и примерно представляла, как именно это будет происходить. Сообщение Плотникова выбило ее из колеи. Он явился к ней, чтобы поведать, что полковник Каширов склоняется к тому, чтобы вышибить ее из правоохранительных органов. Более того, этот вечно потный Плотников дал понять, что каким-то образом способен повлиять на решение Адама Жораевича.