. Матиас не должен был забывать о нем.
– Вы вроде говорили, что у вас есть свои люди в изоляторе, – сказала Нина.
– Да, люди, которые должны были поддерживать его в состоянии болезни, а не обеспечивать безопасность, – лицо Каза помрачнело. – Это заказное убийство.
– Фьерданцы, – прошептала девушка.
Матиас сложил руки на груди.
– Невозможно.
– Почему? Мы знаем, что дрюскели тут. Если они отправились на твои поиски в город и устроили бучу в Штадхолле, им наверняка рассказали, что ты в Хеллгейте.
– Нет, – покачал головой Матиас. – Они бы не прибегли к подобной тактике. Нанимать убийцу? Прикончить больного в его же постели? – Но, даже произнося эти слова, Матиас начал в них сомневаться. Ярл Брум и его приспешники творили дела и похуже без малейших угрызений совести.
– Крупные, светловолосые и слепые, – прокомментировал Джеспер. – Таковы наши фьерданцы.
«Он умер из-за меня, – подумал Матиас. – А я даже не запомнил его имя».
– У Маззена была семья? – наконец спросил он.
– Только Отбросы.
– Ни траура, – пробормотала Нина.
– Ни похорон, – тихо закончил дрюскель.
– Ну как тебе быть мертвым? – спросил Джеспер. Радостный блеск исчез из его глаз.
У Матиаса не было ответа. Нож, погубивший Маззена, был предназначен для него, и фьерданцы, вполне возможно, несли ответственность за это. Дрюскели. Его братья. Они хотели, чтобы он умер бесчестно, убитый на лазаретной койке. Смерть, достойная предателя. Смерть, которую он заслужил. Теперь Матиас был перед Маззеном в кровном долгу, но как он сможет когда-либо расплатиться с ним?
– Что сделают с его телом?
– Наверное, его уже обратили в пепел на Барже Жнеца, – ответил Каз.
– Это еще не все, – встрял Ротти. – Кое-кто ворошит наш муравейник в поисках Джеспера.
– Его кредиторам придется подождать, – категорично заявил Каз, а Джеспер скривился.
– Нет, – Ротти покачал головой. – В университет пришел человек. Джеспер, он заявляет, что он твой отец.
Инеж лежала на животе с вытянутыми руками, извиваясь в темноте, как червь. Несмотря на то что она морила себя голодом, вентиляционное отверстие все еще было узковато. Она не видела, куда ползла, но упорно продолжала двигаться вперед, подтягиваясь на кончиках пальцев.
Девушка очнулась через какое-то время после произошедшего на Вельгелюке, не имея ни малейшего представления, где она и как долго пролежала без сознания. Помнила лишь то, как неслась камнем вниз с огромной высоты, когда один из шквальных Ван Эка уронил ее, и тут же была подхвачена вторым: стальные руки обхватывают ее талию, ветер бьет в лицо, вокруг одно лишь серое небо, а в голове взрываются вспышки боли. Следующее, что она помнила, – это как она проснулась в кромешной темноте с раскалывающейся головой. Ее руки и ноги были связаны, и она чувствовала тугую повязку на глазах. На какую-то секунду Инеж снова стала испуганной и одинокой четырнадцатилетней девочкой, которую бросили в трюм судна работорговцев. Она заставила себя дышать спокойно. Где бы девушка ни находилась, она не ощущала мерного покачивания на волнах и не слышала скрипа парусов. Она была на твердой земле.