– Ты что же это…
– Отпусти меня! – проорал Вол, краснея.
– Как ты со мной разговариваешь, падаль?!
– Сама ты падаль!
– Видите? Он сам себя выдал. С потрохами. Да в общем-то я сразу на него и подумала, – кивнула классу Инесса Моисеевна и, сохраняя достоинство, поплыла к выходу, как ни в чем не бывало. Вол будто бы пришел в себя, глаза у него поблескивали, словно стеклянные. Галина Марковна отчитывала его визгливым голосом, то и дело замахивалась, а он теперь лишь втягивал голову в плечи, насупившись.
– Все могут быть свободны…
– Шлюха! – выкрикнул Вол и, сорвавшись с места, выскочил в коридор.
– Это он кому сказал? – растерянно спросила музы́чка. – Мне?
Истерически захохотал Проханов.
* * *
Турка лежал и размышлял, размышлял. Воскобойникова точно что-то затеяла. Живет ведь на одном этаже с Марией Владимировной, и тот разговор…
Зачем вообще об этом думать? Почему должно что-то случиться?
Турка не мог объяснить. Последние три дня ему снилась откровенная белиберда, он просыпался с мутной головой, разбитый, но снов не помнил. Мутные осколки кошмаров, кажется, застревали потом где-то глубоко в груди и покалывали, покалывали.
Еще этот Тузов, с Крыщами и прочими. От них тоже всего можно ожидать.
Вот уж верно: никто не знает, что случится завтра.
Спустя несколько дней пошел первый снег. Мелкие неуверенные снежинки падали на асфальт, на крыши, на газоны и сразу таяли.
В выходные отец задумал починить бачок в туалете. Турка без удовольствия съездил на рынок вместе с ним. Походили среди кранов, унитазов и различных труб из ПВХ, повертели в руках целую кучу блестящих гаек, надоели продавцам вопросами. В конце концов какой-то мужик с желтоватой бородой (особенно тошнотворным цвет был вокруг рта) и колючими глазами продал им поплавок и дал парочку житейских советов:
– Вы ето, сами там смотрите, шоб подходило. Стандарты, они знаешь, разные бывают. У кого-то подошло, а у другого – ни хрена. Если чо, я вам поменяю, не беспокойтесь. А коли не застанете меня на точке, так спросите Яшу…
Бачок починили.
Мама что-то совсем похудела, как тень. Беспокоится, может, от этого?
После Турка подумал о Коновой. Что-то и в школе ее вчера не было. Наверное, тетю из больницы выписали, а Лена с ней сидит, как раз же про три дня она говорила.
Ритке Хазовой объявили бойкот. «Палево» и «стукачка» – самые безобидные словечки, которыми ее обзывали.
Девчонки от нее отвернулись, перестали с ней разговаривать, даже главная подружка, Воскобойникова. Вовка сидел с Ритой, соответственно, и его грели «лучи славы» бедняжки.