Мне хотелось, чтобы все были счастливы, но не за мой счет. Мне была противна мысль об убийстве, даже в условиях прошлого, когда смерть человека от моих рук была ненастоящей, как смерть актера на экране кино. Что со мной? Кто я? Кем я стал? Как я буду жить дальше, если мне суждено вернуться в настоящее? Ведь ни Рай, ни Ад меня уже не примут. Где мне искать ответ? О, Бог, почему ты покинул наш мир, почему оставил столько загадок и противоречий?
За этими размышлениями меня застал рассвет нового дня.
Нужно было к ночи попасть в Прагу, чтобы решить хотя бы вопрос о моем возвращении. Несмотря на попытки не реагировать на телесные страдания, я все же ощущал протест избитого организма, когда утром вновь оседлал своего коня. Попробуйте скакать несколько суток подряд, если до этого вы не ездили верхом на лошади лет так сто.
Но, к середине пути я так притерся в седле, что уже почти не ощущал дискомфорта. Возможно, еще через месяц такого режима я уже забыл бы, как сдвигаются ноги. Конь мой за эти дни тоже изрядно отощал и, когда мы, наконец, въехали на Пражские мостовые, он еле переступал ногами. Поэтому мне с трудом удалось заставить его доплестись до ближайшей гостиницы.
Наступило долгожданное утро 5-го июня 1772 года. Моцарту уже исполнилось 26 лет, Гайдну – шестьдесят, а Шейндля-Сура Лейбова Соломониак или, проще говоря, Сонька Золотая Ручка родится только через 64 года. Первые два человека создадут Венскую музыкальную школу, отобрав пальму первенства среди композиторов у итальянцев. А последняя особа сформирует первый романтический образ криминального мира, навсегда соединив его с общественной жизнью.
Время великих фаворитов – Ришелье, Бэкингема, Орловых, Потемкина, Мадам де Помпадур и великих авантюристов – Сен-Жармена, Стеньки Разина, Казановы, Пугачева, Калиостро уже оканчивалось, а золотой век музыки, моей страсти, только наступал. Моцарт и Бетховен, Чайковский и Вагнер, Григ и Брамс, Шопен и Верди, Лист и Штраус, Шуберт и Глинка, еще не вошли в список бессмертных богов мира музыки, создав менее, чем за сто лет такой объем шедевров, какого не было создано за все предыдущие тысячелетия существования человечества.
Именно в это время я-прошлый понял, что нужно оставить глупые спекуляции с алхимией, и серьезно заняться искусством. И только сейчас я-настоящий осознал, как прекрасна музыка, как я всю жизнь любил ее, не зная о том, что такое любовь. Как я был глух и слеп, не ведая любви! Меня охватывал ужас при мысли о том, что я мог так и не заметить этого великого мира, который дает любовь.