Бородач, ничего не отвечая, продолжал, молча и с каким-то даже подозрением рассматривать Саньку. Впрочем, вполне возможно, он просто не понял её вопроса.
– Вы что, по-нашему не понимаете? – спросила Санька, чувствуя себя довольно неловко под пристальным взглядом незнакомца. – Совсем не понимаете, да?
– Кто ты, отрок? – вдруг пророкотал бородач густым, нутряным каким-то басом. – Говоришь непонятно и одет чудно. Из скоморохов, что ли?
– Я из… – начала, было, Санька и осеклась…
Что-то было не так!
Бородач принял её за мальчика, но как раз в этом-то ничего удивительного и не было. Саньку с самого раннего детства часто принимали за мальчика, ибо стриглась она всегда очень коротко, да и из одежды брюки и шорты всегда предпочитала платьицам да юбчонкам. Вот и сейчас она была одета в потёртый джинсовый костюмчик… на ногах кроссовки…
Но эти слова: «отрок», «скоморох»… Да и сама одежда странного бородача… даже для «слияния с природой» она слишком уж необычная…
Пока Санька усиленно над всем этим размышляла, где-то неподалёку послышался топот копыт, и из-за поворота ближайшего холма вылетело около десятка всадников. И, одновременно с этим рука бородатого незнакомца внезапно ухватила Саньку за плечо, привлекла к себе.
– Отпустите! Вы что себе позволяете… – крикнула, было, Санька и замолчала, ощутив на своих губах шершавую ладонь бородача.
– Помолчи, отрок! – хрипло и властно зашептал бородач, не сводя напряжённого взгляда с быстро приближающихся всадников. – Не то беду на обоих нас накличешь! Я говорить буду, а ты молчи! И глаз не поднимай, в землю лучше смотри!
И Санька, как это ни странно, сразу же подчинилась властному его голосу. И молча уткнулась взглядом в редкую траву у своих ног, а бородач, отняв ладонь, низко поклонился подъехавшим всадникам. Одновременно с этим он так нажал другой рукой на плечо Саньки, что она тоже изобразила нечто вроде поклона, сама того не желая…
– Ты кто, монах?! – уверенным начальственным голосом выкрикнул ближайший из всадников. – Ты что тут высматриваешь?! Отвечай!
– Я – смиренный инок Феофан из Троице-Сергиева монастыря, – напевно и как-то по-особому унижено проговорил бородач. – С разрешения и благословения игумена брожу по местам святым, дабы замолить посещением мест сих заповедных давние грехи своя.
– Врёшь, монах! – медленно и с явной угрозой в голосе произнёс обладатель начальственного голоса. – Лазутчик ты, от воровских казаков Телятевского да Болотникова сюда засланный! Говори добром, ежели не хочешь с дыбой спознаться!
– Святой крест тому свидетель, что истинную правду сказал! – рука Феофана быстро скользнула куда-то под балахон, и он вытащил оттуда большой медный крест на тонком, потемневшим от времени шнурке. – Крестом сим и Спасителем нашим клянусь, что в мирские дела не вмешиваюсь, лишь о духовном пекусь, о спасении души своей многогрешной…