Наверное, лишь в этот момент предводитель всадников заметил Саньку, вернее, обратил на неё своё внимание.
– Это кто с тобой, монах?! – проговорил он, скорее удивлённо, нежели угрожающе. – По одеянию судя – из иноземцев…
– Сирота это, – не давая Саньке даже открыть рта, быстро заговорил Феофан. – А одет дивно, потому как из скоморохов он, от своих, вишь, отбился. А может, померли все товарищи его, либо побили их казаки воровские. Из жалости с собой взял, в обитель воротимся – в послушники определю…
«Это не будущее! – вдруг пронзила Саньку страшная догадка. – Это прошлое! Далёкое прошлое, и я… я в нём, кажется, крепко застряла!»
Осознав это (хоть разум всё ещё отказывался признать очевидное), она, вопреки строгому наказу монаха Феофана, вскинула голову и взглядом, полным ужаса, обвела обступивших их всадников.
Передний из всадников, довольно молодой и щеголеватый, был облачён в золочёную кольчугу, на голове его имелся остроконечный шлем с перьями. На широком кожаном поясе всадника тяжело покачивалась сабля, ножны её были мастерски украшены голубыми и алыми камнями-самоцветами.
Его спутники тоже были вооружены саблями (без всяких, правда, украшений на ножнах), но вместо кольчуг имели на себе какие-то излишне толстые стеганые кафтаны с высокими стоячими воротниками. Головы трёх всадников защищали округлые шлемы, отдалённо напоминающие немецкие каски времён первой мировой, остальные же довольствовались простыми колпаками из толстого войлока.
Саньку вдруг охватило странное какое-то ощущение, ощущение полной нереальности всего того, что с ней сейчас происходило. Словно она неожиданно оказалась в фильме или, что вернее, на съёмках исторического фильма. А вот сейчас откуда-то со стороны появится режиссер или оператор с камерой… и тогда…
– Опусти глаза, щенок! – рявкнул вдруг на Саньку всадник в кольчуге, взмахивая плетью. – Смерд поганый!
На Саньку неминуемо обрушился бы удар, но Феофан каким-то чудом успел заслонить её, приняв плеть на себя. Всадники дружно расхохотались… впрочем, не зло, а, скорее, насмешливо-добродушно, а всадник в кольчуге вновь взмахнул плетью…
– Не гневайся на него, боярин! – безропотно принимая удар за ударом, говорил Феофан всё тем же напевно-заискивающим голосом. – Отрок ещё, к тому же блаженный он, разумом весьма слаб…
И тут Санька закричала. Вернее, дико завизжала и, упав на землю, принялась кататься по ней, обхватив руками голову. Она уже ничего не соображала и ничего не желала соображать. Она желала сейчас лишь одного: чтобы этот кошмар, который так неожиданно ворвался в её жизнь, поскорее закончился, и она вновь оказалось в своём времени. Не в будущем (она уже не стремилась туда попасть), а именно в своём настоящем. Там, где осталась мама… ведь она там совершенно одна осталась!