И вновь и вновь, всё ещё на что-то надеясь, мама набирает номер Санькиного мобильника… и снова, в который уже раз, слышит пугающе-бездушную фразу автоответчика: телефон абонента, мол, выключен или находится в настоящее время вне зоны досягаемости…
С ума сойти можно!
А впрочем, ежели сейчас всего лишь год тысяча шестьсот седьмой, то ни мама, ни тётя Клава ещё и не родились даже… и даже их прадедушки и прабабушки не появились ещё на свет божий.
Это соображение, как ни странно, немного успокоило Саньку. А ещё её поддерживала надежда отыскать всё же Ивана, может даже завтрашним утром… и с этой вот последней своей надеждой Санька, наконец-таки, вначале задремала, а потом и крепко уснула.
Глава 5
Ночью Санька страшно продрогла, но, как не странно, так и не смогла проснуться окончательно. Она сопела, бормотала что-то совершенно невнятное, временами ворочалась со стороны в сторону, тщетно пытаясь завернуться поплотнее в коротенькие полы джинсовой курточки. А потом ей внезапно стало тепло и уютно, и обрадованная Санька вновь крепко уснула и проснулась уже поздно утром, когда солнце, поднимаясь над холмами, стала светить ей прямо в глаза.
Открыв глаза, Санька увидела, что укрыта с ног да головы чёрным плащом (или, скорее, рясой) Феофана… сам же он, в одной серой рубахе с распоротым воротом и таких же серых холщовых брюках, сидит у костра, который вновь жарко пылает.
– Доброе утро! – пробормотала Санька, неловко выползая из-под рясы.
– Завтракать будешь? – не отвечая на приветствие, спросил Феофан, роясь в котомке. – Снабдили вчера люди добрые…
Он извлёк из котомки сперва ладный ломоть чёрного ноздреватого хлеба, потом что-то ещё неопределённое, цвета серой глины. Не сразу Санька и определила, что это кусок варёного мясо.
– Подсаживайся, Алексашка! – пробормотал Феофан, поочерёдно вгрызаясь крепкими зубами то в хлеб, то в подозрительное это мясо. – Проголодался, чай?
– Спасибо, не хочется что-то, – пробормотала Санька, вставая. – Пойду, умоюсь…
Феофан согласно кивнул, продолжая энергично жевать.
– Можешь даже искупаться, – проговорил он, с трудом ворочая набитым ртом. – Там, слева, в ручье заводь обширная имеется.
Заводь Санька обнаружила сразу же, как только зашла за холм. Она и в самом деле была довольно обширной, а местами даже глубокой. И вода в ней оказалась не особенно холодной и такой чистой, что Саньке сразу же захотелось в неё окунуться.
Оставалось лишь решить, что из одежды придётся снять, а что можно оставить на себе для этого окунания.
Джинсы и курточка для купания, разумеется, не подходили совершенно, а вот то, что было под ними (тенниска и трусики) можно было и снять, а можно было и оставить в качестве купального, так сказать, костюма.