Как бы то ни было, а Миродатель захватил власть и остановил Панвойну. Однако он не вернул Халландрен его законным правителям. В Идрисе говорили об обмане и предательстве. Монахи твердили о ересях, которые слишком глубоко укоренились в Халландрене.
Халландренцы, конечно, оценивали события по-своему. Сири недоумевала, наблюдая за возвращенными в ложах. Положение в Халландрене было вовсе не так ужасно, как ее приучили считать.
* * *
Вивенну трясло от пестрой толпы вокруг.
«Здесь даже хуже, чем говорили учителя», – сочла она, ежась. Парлин, похоже, уже освоился в толчее. Он сосредоточился на жрецах, споривших на арене.
Вивенна так и не решила, как назвать хранимый ею дох – чудом или кошмаром. Постепенно она пришла к заключению: он ужасен как раз потому, что прекрасен. Чем больше народа толпилось вокруг, тем глубже изнуряло ее их восприятие, усиленное дохом. Конечно, если бы Парлин мог разобраться в палитре, он не глазел бы на костюмы так тупо. Умей он чувствовать людей, получил бы такой же нокаут и был бы не в силах вздохнуть.
«Достаточно, – подумала Вивенна. – Я повидала Сири и знаю, что с ней сделали. Пора уходить». Она повернулась. И застыла.
Двумя рядами дальше стоял человек, смотревший аккурат на нее. В другом случае она не обратила бы на него внимания. Он был в истрепанной бурой одежде, местами в дырах. Его просторные штаны подпоясывала простая бечевка. На лице красовалась не то уже борода, не то еще щетина. Неухоженные волосы доходили до плеч.
Вокруг же себя он создал яркий цветной пузырь, говорящий о пятом повышении, не меньше. Он вперился в нее взглядом, встретился глазами, и у нее возникло внезапное и полное паники чувство, что он доподлинно знал ее личность.
Она отшатнулась, споткнувшись. Незнакомец не сводил с нее глаз. Он шевельнулся, откинул плащ и показал притороченный к ремню здоровый меч с черным эфесом. В Халландрене редко носили оружие. Но этому типу было, похоже, наплевать. Как он пронес такую штуковину во двор? Люди широко расступились вокруг него, и Вивенна могла поклясться: она нечто уловила в мече. Тот будто затенял цвета. Углублял их. Превращал бежевое в бурое, красное – в багровое, голубое – в ультрамарин. Как будто обладал собственной биохромой…
– Парлин, – сказала она резче, чем собиралась. – Мы уходим.
– Но…
– Живо, – потребовала Вивенна, разворачиваясь и устремляясь прочь.
Новоприобретенные биохроматические чувства уведомили ее, что незнакомец продолжает смотреть в спину. Теперь, осознав это, она поняла: неуютно ей было именно под его взглядом.