Закончив с делами, я взялась читать о себе, в разделе «контракт, динамика исполнения».
«Отправлена в отпуск в связи с травмой.
Примечания:
– порицание от габ-службы за несвоевременное оформление отчетов;
– поощрение в связи с выявлением ценных сведений по делу, важному для дознавателей.
Строгое порицание с переводом в статус испытательного срока за самовольное покидание габ-порта в неизвестном направлении.
Восстановление в статусе габбера. Поощрение в связи с налаживанием контакта с кэф-сектором.
По официальному запросу кэф-корабля временный перевод в статус посла, приравниваемого в полномочиях к габрехту.
Примечание: настоятельно рекомендуется пройти психологическое кондиционирование, зафиксировано поведение на грани асоциального.
По запросу посла неприсоединенных пыров повышена в статусе до постоянного – габла.
По рассмотрении запроса из Империи, служба морали, статус возвращен к исходному – габбер. В окончательном разжаловании просителю отказано в виду пристрастности стороны.
Примечание: габберу Симе строго рекомендуется в течение одной доли цикла урегулировать ситуацию с нестатусным гостем, временное условное имя Гулхатай».
Читать мое личное дело не скучно. Имя Гюль они переврали. Про пыров вообще не поняла, им-то что за радость меня отстаивать? А вот последняя рекомендация – это попадание в десятку. Это проблема, которую уже нельзя откладывать. Прямо сейчас пойду и поговорю с Гюль.
– Сима!
Я вздрогнула и повернулась на голос. Гюль стояла в дверях каюты, лицо белое, глаза чернее универсума. Так она мимикрирует, когда ей страшно. Я это всего раз прежде видела, и не столь ярко. Ух ты – губы дрожат!
– Мы прыгнули сразу от орбиты йорфов. Потом я взялась пересчитывать кое-что… и вот… Сигнал из сектора древних, – шепотом бормотала Гюль, шало озираясь и вздрагивая. – Я поймала. Катер имперский, тут дальняя связь лучшая из возможных, наверное. Я от скуки стала копаться, сектор мертвый, понимаешь? У навигаторов есть игра – слушать пустоту. И вот… Голос тьмы.
Она побелела еще сильнее, хотя вроде некуда. Прикусила край ладони, не замечая боли. Осела на пол и стала раскачиваться, подвывая.
– Никто не выживает, услышав голос тьмы. Никто…
– Да ладно, – отмахнулась я. – Никто не выживает, увидев «Летучий голландец». Я пять раз его в кино видела и вот, живу. И что нам голос тьмы, если мы слышали, как лязгает имперский посол?
– Голос. В рубке, – всхлипывала Гюль. – Голос. Я ушла, я все выключила. Он в голове. Все равно в голове. И холодно.
Пришлось её уложить и накрыть. Блин, голос в голове телепата, вот еще странность. Да у неё в голове вообще винегрет, голосом больше – голосом меньше. Я похмурилась: не реагирует на мои мысли. Не отвечает и не успокаивается. Морф на спине тоже притих. Насторожился.