И Берюль, и Марийак по отдельности пытались предотвратить военную экспедицию, направленную на освобождение Казале. Но Ришелье, возможно, недооценивал прочность тройного союза, который образовали Берюль, Мишель де Марийак и Мария Медичи, преследовавшие политические в основе своей цели, представляемые как религиозные устремления. Сам Ришелье к этому времени уже осознал, что эти понятия нужно разделять. По словам Монгла, Мишель де Марийак и Берюль пробуждали в королеве-матери ревность, обращая ее внимание на то, как далеко ушел главный министр короля от былой близости с ней и в какую полную зависимость от него попал король. В своих письмах королю весной 1629 г. Берюль лицемерно уговаривает его не придавать значения семенам сомнения по поводу Ришелье, посеянным в нем письмом его матери, на написание которого он сам же, вместе с Мишелем де Марийаком, фактически вдохновил ее. Берюль и Марийак без труда эксплуатировали религиозные предпочтения Марии Медичи, и она была естественной противницей любого нападения на Савойю, правителем которой вот-вот должен был стать ее зять. В то же время Ришелье, конечно, понимал, что меры, которые он предпринимает в поддержку герцога Неверского, способствуют достижению его собственной цели — объединению Франции, поскольку лидеры французских гугенотов с энтузиазмом поддержат любой выпад против Испании, например, такой, какой подразумевает поддержка, оказываемая герцогу.
Положения не улучшала и растущая антипатия двадцатилетнего Гастона Орлеанского к Ришелье, несмотря на увенчавшееся успехом ходатайство кардинала о назначении того командующим армией, отправляемой в итальянский поход для восстановления герцога Неверского в его правах. Мария Медичи, чью неприязнь к герцогу усугубило сделанное им когда-то нелестное для нее сравнение между происхождением родов Медичи и Гонзага и которая хотела, чтобы Гастон женился на ее племяннице, сестре великого герцога Тосканского, думала, что Ришелье подстрекает Гастона идти против ее воли. Когда Ришелье изменил свое отношение и, как казалось, принял ее сторону, она сочла его просто неискренним.
Обещанное Гастону назначение в итальянскую армию, казавшееся поддержкой его матримониальных устремлений, было, вероятно, тем поворотным моментом, когда отношение Марии Медичи к Ришелье окончательно стало враждебным, хотя обида на то, каким образом Ришелье завладел ранее принадлежавшим ей главенствующим положением в Королевском совете, зрела на протяжении многих месяцев. Тем не менее она подарила ему Буа-ле-Виконт и дала 180 000 ливров за успешное взятие Ла-Рошели. 30 апреля 1628 г. Ришелье пришел в отчаяние, пытаясь заставить Марию Медичи поверить, что для него нет большей заботы — не исключая даже собственное спасение, — чем угодить ей.