— Известно вам имя Рамсгейт?
— Нет.
— Значит, поблизости нет больше запретных мест?
— Нет.
— И вы разрешили бы играть своим внукам везде, где они захотят.
— Да.
— Вы оказали нам большую услугу, хагг, и я вам очень благодарен. Один из моих людей доставит сегодня вечером к вашему дому три бутылки кока-колы.
Мгновенно настроение старика переменилось. Его лицо просветлело, и он засиял, как восходящее солнышко.
— Доктор Дэвисон, вы смущаете меня своим великодушием!
Жена умды, воспользовавшись возникшей в разговоре паузой — вздумай она прервать мужскую беседу, получила бы хорошую взбучку, — наклонилась к мужу и что-то прошептала ему на ухо. Весьма довольный, умда приподнял свои белые густые брови и объявил:
— Мать Ахмеда просит вас принять участие в празднике, который мы устраиваем сегодня вечером.
— Что за праздник, хагг?
— Обрезание дочки Хамдиса.
Холстид дотронулся до плеча Марка:
— О чем идет речь?
Когда Марк перевел ему, сидящая позади мужа Алексис Холстид удивленно воскликнула:
— Обрезание дочки?
Марку пришлось повернуться, чтобы ответить ей:
— По местному обычаю обрезание делают не только мальчикам, но и девочкам.
— Но что же они могут обрезать у девочек?
— Они удаляют им клитор.
Она испуганно подняла свои тонкие брови, а Марк снова повернулся к хозяину дома.
— Вы оказали нам большую честь, хагг, но мы совершили долгое путешествие и хотели бы отдохнуть в лагере. Скажите матери Ахмеда, что мы тронуты ее гостеприимством и нам бесконечно тяжело отказаться от ее радушного приглашения.
Умда снисходительно кивнул.
Когда были сказаны необходимые слова вежливости, все встали и хорошенько потянулись. Жасмина, которая во время всего приема сидела неподвижно, как статуя, вдруг совершила нечто неожиданное. Она подошла к умде, бросилась перед ним на колени и дотронулась пальцами правой руки до груди, губ и лба. Когда она снова поднялась, Марк посмотрел на нее удивленно, тем более что умда ответил на ее преклонение доброжелательной улыбкой и, казалось, нисколько не был удивлен. Наконец умда тоже поднялся, и собравшиеся начали медленно расходиться. Марк остался стоять на месте, растирая себе затекшую спину и скользя взглядом по маленькой площади. Он высматривал грека, но тот исчез.
Пока три «лендровера», оставив позади заходящее солнце, мчались по ухабистой равнине, поднимая клубы песка и пыли, члены экспедиции рассеянно смотрели на руины древнего города, раскинувшиеся справа и слева от них.
Перед ними простиралась равнина, настолько пустынная и одинокая, что душа готова была кричать от отчаяния. Они смотрели на груды камней, единственное, что осталось от некогда роскошного города Эхнатона, и пытались создать в своем воображении из разрушенных стен и песчаных дюн картины богатых белых дворцов и окаймленных деревьями аллей. Но это было нелегко.