— Долетим.
— Ксеон не летающий человек.
— Сядет со мной или Нубой.
— Что насчет Змеиных Жриц? Ты ведь помнишь, что о них говорят в Эридане? Они сами туда не ходят, Аргон. Даже речные люди избегают Черной Топи.
— Да брось, отец. Я и не с таким справлялся. Меня только одно волнует.
— Что именно? Аргон нахмурился, и Эстоф исподлобья взглянул на сына, подойдя к нему ближе. Я, конечно, не такой старый, чтобы давать советы, но все же.
— Твоим словам я доверяю больше, чем словам Хуракана, уж поверь мне.
— Тогда в чем дело?
— Может быть, я не хочу оставлять тебя одного. Как будто мне нравится эта история с Алманом и ураганом. Происходит нечто опасное, и я чувствую, что это только начало.
Эстоф неожиданно вспомнил свою жену. Прекрасную, храбрую женщину, которая смотрела на него такими же яркими, зелеными глазами. Аргон был похож на нее. Они не могли побороть лишь одного зверя свое собственное отражение.
— Если считаешь, что ты должен идти иди, мужчина уверенно кивнул. А за меня переживать не надо, я был главой клана утренней Зари еще до появления твоих молочных зубов и этих веснушек, так что, поступай, как считаешь нужным.
Аргон криво улыбнулся. В нем боролись разные чувства, он не хотел оставлять отца, потому что предчувствовал в беду. Но в то же время ему хотелось сорваться с места и как можно скорее пуститься в путь, чтобы заполонить сердце жизнью, чувствами, смыслом.
Юноша посмотрел на своего отца и с надеждой спросил:
— Ты проведешь нас на рассвете?
— Конечно, болван, с чувством ответил Эстоф и притянул сына к себе. Иди сюда. Они столкнулись лбами и прикрыли глаза. Я от тебя никуда не денусь, Аргон.
— Я узнаю, грозит ли нам опасность, и сразу же вернусь домой.
— Я буду ждать тебя на утесе. И на этот раз, будь добр, прилети вовремя.
Милена Барлотомей держала под руку своего сына. Их волосы блестели в утреннем свете, переливаясь золотом. Они поднимались по мраморным ступеням Станхенга. Воины провожали их взглядами, стоя на площади перед величественным каменным замком, и ни единого звука не сорвалось с их губ. Каменные сердца молчали. Город молчал.
В воздухе висела звенящая тишина.
После похоронной процессии Вольфман Барлотомей попросил мать провести его в тронный зал. Вигман не был королем, но жители Станхенга уважали его, люди до сих пор не могли прийти в себя после его внезапной смерти. После убийства и предательства. Кто бы мог подумать, что Алман лишит жизни родного брата? Милена пыталась представить, о чем он размышлял, когда вонзил клинок в сердце ее мужа, и у нее не получалось.