У главных ворот к Вольфману и Милене присоединились Эрл Догмар правая рука Вигмана Барлотомея, командующий его войска, и Хьюго Кнут главный визирь.
У Эрла Догмара на плечах сверкали вычищенные до блеска доспехи. Седина сильно просвечивалась сквозь каштановые волосы. Мужчиной он был со скверным характером. Но Вигман считал, что он никогда не вонзит ему нож в спину.
Хьюго Кнут превосходно притворялся, будто его не существует. Он был призраком в Станхенге, несмотря на свой толстый живот и нелепые, кучерявые волосы. Он любил не поддерживать беседу, а вести ее. И он возглавлял совет Вигмана. Кнут был единственным человеком, который предвидел нарастающий гнев Алмана Барлотомея. Но Вигман не мог даже в самых диких мыслях представить, что свою смерть он встретит от руки брата.
— Дядя не берет меня в расчет. Сказал Вольфман, когда они оказались в просторном тронном зале, и отошел от матери. Гигантские мраморные колонны составляли коридор на пути к трону. Также, к трону вел многочисленный ряд черных, обсидиановых ступеней. В них отражались солнечные лучи, прорывающиеся сквозь огромные, витражные окна. Зал в Станхенге был светлым, в отличие от сумрачного зала Арбора. Вот только на трон больше некому было садиться. Вольфман с грустью посмотрел на красное сиденье. Это конец?
— Конечно, нет. Решительно отрезал Эрл Догмар. Мои люди…
— … уже перебираются в лагерь Арбора, потому что, как бы отчаянно они не любили Вигмана Барлотомея, их король и король Вудстоуна Алман Барлотомей Многолетний.
Кнут сложил на животе толстые пальцы и со скучающим видом отвернулся.
— У нас нет шансов?
— Шансы всегда есть, мой юный друг. Но они ничтожно малы.
— Нельзя оставить смерть Вигмана безнаказанной. Грубый тон Догмара выдавал его с головой. Начальник войска, безумец и убийца. Он кидался в бой, не раздумывая, и часто не обращал внимания на расположение дел. Догмар должен был просто выполнять приказ, а Кнут привык приказы обдумывать. Кучерявый мужчина прищурил глаза:
— У нас мало ресурсов и нет очага воздействия.
— У нас есть преданные люди.
— Которые забудут о своей преданности, едва разговор зайдет о жизни их родных.
Вольфман посмотрел на мать. Все это время она стояла в стороне и молчала. Милена не знала, как найти в себе силы двигаться дальше. Болезненный вид сына пугал ее. Смерть мужа пугала ее. Жизнь нестерпимо пугала женщину, и она терялась в догадках: как быть с тем, что оказалось в разы опасней? Никогда прежде она не ощущала такой уязвимости, у нее даже слов не было, чтобы описать свое состояние. Травяные глаза светились гневом, а в следующее мгновение в них пылала печаль. Она горевала по мужу и мечтала отомстить за него, но еще боялась, что в погоне за местью она раньше времени потеряет и сына.