Ким Н.: Вы вообще их опасались?
Пыльцын А.В.: Как говорят, я был из тех, кто мало чего опасался и тогда и теперь. Опасения о том, что тебя убьют, уходили, в другое измерение. В это время не думаешь, что тебя убьют, а думаешь о том, как подняться, как поднять подразделение за собой. Поэтому опасения о том, что меня кто-то убьёт, были вторичными. У нас не было случаев таких, чтобы, как в том «Штрафбате» Володарского, командир роты, бывший «вор в законе», убивает одного из своих подчинённых. У нас не было подобных случаев, как и в отношении своих командиров.
Ким Н.: Расскажите, как Вы сами себя подбадривали? Какими качествами должен обладать молодой командир штрафного взвода, роты, чтобы за ним, за молодым, пошли уже бывалые бывшие офицеры?
Пыльцын А.В.: Осознание того, что ты командир, что за тобой должны идти в опасность люди, перебарывало все остальные доводы, чувство страха или сомнения. У меня, вероятно, не было никогда сомнений, ЧТО Я ДОЛЖЕН по положению, и что я ДЕЛАЮ НА САМОМ ДЕЛЕ. Как я поведу взвод в атаку, если я сам не встану? Если я не пойду вперёд и не скажу: «В атаку, за мной!», — значит не впереди меня, а именно за мной. Значит, я иду впереди, и мои подчинённые видят, что я первый рискую напороться на пулю противника или на осколок снаряда, гранаты. Они это понимали прекрасно, что командир не прячется за спины своих подчинённых, а ведёт их в бой сам, не будучи штрафником, впереди подчинённых штрафников. Раз он сам впереди, как они могут остаться сзади? Остаться может только трус, дезертир, предатель. Такие могут остаться, а человек с сознанием офицера, с честью офицерской, хотя он и рядовой, — такой не останется.
Ким Н.: Александр Васильевич, расскажите, как Вы преодолевали чувство страха, боролись со страхом?..
Пыльцын А.В.: Я Вам примерно уже рассказал, но расскажу вначале одну предысторию. Когда мы стояли ещё в обороне под Жлобиным, я первый раз был в окопах, со штрафниками в боевой обстановке. Вдруг передают, что меня вызывают в штаб батальона. Пройти надо через большую безлесную поляну. И вот только на неё ступил и побежал, а в это время — артиллерийский налёт противника. Снаряды рвутся кругом, как назло, и на этой поляне. Я, конечно, упал на землю, жду, когда же кончится этот ад, и уже думаю: «Да пусть уж попадёт в меня да разорвёт сразу на части, зато кончится это ощущение страха!», потому что переживать это ожидание, этот страх ежесекундной смерти, как оказалось, очень нелегко. А потом подумал: «А чего я лежу? Если я лежу, в меня попадёт снаряд, если я встану — попадёт тоже. Какая разница, в лежачего, бегущего или стоящего? Конец-то будет один!