13 штрафников, медалями «За отвагу» и «За боевые заслуги» — 52 человека,
всего 65 бывших штрафников получили правительственные награды.И таких фактов, вопреки «знатокам» штрафбатов, было много.
Василик В.: При этом вы скромно умалчиваете о себе. На мой взгляд, как минимум дважды вы заслужили звание Героя Советского Союза. Первый раз, когда на Наревском плацдарме подорвали «пантеру», второй раз, когда форсировали Одер 16 апреля 1945 года и были ранены.
Пыльцын А.В.: Не надо преувеличивать мои заслуги. За подбитый танк «Пантера» я был награжден должным образом — орденом Отечественной войны 2 степени. Что же касается форсирования Одера, то действительно: командирам подразделений, первыми форсировавшим водную преграду в боевой обстановке и удержавшим плацдарм, а также особо отличившимся бойцам обычных войск давали звание Героя Советского Союза. Моей роте штрафного батальона, действовавшей на отдельном участке фронта, удалось и захватить, и удерживать плацдарм на Одере. Я там вскоре был тяжело ранен в голову, и начальству доложили, что я погиб. Тогда заготовили представление на Героя посмертно. Но когда обнаружилось, что я жив, решили ограничиться орденом Красного Знамени. Может быть, ради принципа: штрафбатовец, пусть и офицер постоянного состава, может стать героем только посмертно, да и то не как воин штрафного подразделения. Таких примеров не единицы, в своих книгах я их привожу. В общем, точно не знаю причины замены одного представления другим, но я нисколько не в обиде — главное, что тогда остался жив. Моей маме, Марии Даниловне, к тому времени уже пришла похоронка на обоих моих старших братьев. И на меня был заготовлен такой печальный документ, но… Видимо, Бог сохранил меня ей на утешение.
Василик В.: Встает вопрос о вере на войне. Скажите, вы наблюдали проявления религиозности среди сослуживцев?
Пыльцын А.В.: В явном виде — нет. В штрафбате, как известно, служили только офицеры — и командиры, и проштрафившиеся, то есть коммунисты или комсомольцы, обученные в советских военных училищах или на курсах явно атеистического плана. К тому же окружающая обстановка была такова, что истинно верующим, если таковые и были, обнаруживать свою веру было затруднительно. Однако у многих, может быть, даже у большинства, по-видимому, была некая духовная опора, какая-то внутренняя, не показная вера в Бога, что помогало сражаться, надеяться и выживать. Некая сокровенная вера у людей все же была. Даже я, хоть и крещёный, но школой и комсомолом воспитывавшийся в атеизме, свято верил, что какие-то Высшие силы вершат многое. Потом я понял, что это