Степанов А.Д.: Это уже 20-х годов издания или ещё дореволюционные?
Пыльцын А.В.: Дореволюционные у него тоже были: красочный журнал «Нива», приложения к нему Сервантеса и других авторов — все это перечитал. Потом, когда в школу пошел, в библиотеке увидел сочинения Ленина, а для меня «сочинение» — это интересные рассказы, например, Гарина-Михайловского, Мамина-Сибиряка и так далее. Я говорю: «Дайте почитать», а мне: «Ты что! Ты ничего здесь не поймешь». А я такой был: «Как не пойму: я знаю, Ленин наш вождь, но он ещё, оказывается, писатель, сочинитель!» Выпросил первый том, дали мне его. Я пришел домой. Начал читать — ничего не понимаю. Какие-то слова совершенно незнакомые и вообще никакой природы, никаких животных — ничего там нет. Я так, наверное, страниц десять, может быть, прочел с трудом, а потом вернул. Впоследствии, когда учился уже в первом-втором классе, я маму начал учить грамоте. Я ее немного научил, а в это время в стране развернулись ликбезы, в каждом поселке так называемые кружки «ликвидации безграмотности» открывались. Боролись с неграмотностью страны; мама тоже почувствовала интерес, пошла в эти кружки. Более-менее быстро она научилась читать и писать, а потом, когда война началась, мужчин многих мобилизация «подчистила». Надо было их заменять, и её взяли на полуавтоматический блокпост перевода стрелок. Со своей «ликбезовской» грамотностью она вполне справлялась с этим, проработала всю войну и даже получила высшую железнодорожную награду «Знак Почётного железнодорожника», медаль «За трудовую доблесть». Считаю, что в какой-то мере это и моя заслуга, что она стала грамотным человеком.
Степанов А.Д.: Александр Васильевич, в 1937 году Вам было 14.
Пыльцын А.В.: Да, в конце года, в ноябре.
Степанов А.Д.: Вы помните, что такое репрессии?
Пыльцын А.В.: Я помню очень хорошо, как в 37-м арестовали моего дядю, брата моей мамы. В это время как раз он попал под каток репрессий, и его за какую-то вроде бы антисоветскую деятельность приговорили к заключению без права переписки.
Слухов много было, что он где-то на севере участвует в строительстве дороги. На самом деле я недавно нашел по «Книгам Памяти», что он уже в 38-м году был расстрелян как «враг народа».
После войны, когда пошла волна реабилитации — он был реабилитирован. Был он коммунистом, одним из передовых дорожных мастеров, как и мой отец и просто хорошим человеком. Однако так получилось, что попал, видимо, под какую-то разнарядку тогдашнего ОГПУ.
Степанов А.Д.: Может быть, и завистники были, оклеветали…