Так что были листовки, была агитация, пропаганда была ещё и голосовая, громкоговорители. Запускали на всю мощь то «Катюшу», то какую-то песню «Вольга-Вольга, мути Вольга» на немецком языке, а потом выкрикивали призывы сдаться, но это было бесполезно. У нас не было случаев, чтобы кто-то поддался под эту агитацию.
Иринчеев Б.: А как была поставлена политическая работа? Вот вы сказали, что был замполит в батальоне, и как он?
Пыльцын А.В.: Во-первых, поначалу, когда батальоны формировались, замполиты были даже во взводах — политрук взвода был, политрук роты, комиссар батальона и целый политаппарат агитаторов. А потом политрука взвода убрали из штата, и замполита роты. Но вот почему-то партполитаппарат батальона остался, может быть, даже за счёт убранных снизу из подразделений он стал довольно большим, и уже в каждую роту был направлен агитатор. И в моей роте был агитатор — майор Пиун, потом был ещё майор Оленин, штрафники их любили, об Оленине говорили: О, Ленин идёт. Фамилию Оленин делили: О-Ленин. Оба они хорошие были офицеры, душевные, подающие именно боевой пример. Политработники по документам в штабе узнавали, кто из них был членом партии или только кандидатом, кто комсомольцем. У них партбилет и комсомольский билет где-то в другом месте были, но они коммунистами, комсомольцами остались в душе, потому что знали: это временное лишение его прав и возможностей, под руководством политработников, а иногда и сами определялись в партийные группы. Вот политработники и проводили свою работу в таких нештатных партийно-комсомольских организациях. Так что политработа велась, да и мы, командиры-коммунисты, в стороне не стояли.
Когда мы стояли в обороне или на формировании были, каждый день читали свежие газеты, а если газет не доставалось — написанные от руки сводки Совинформбюро приносили к нам в окопы. И это тоже очень важная и ценная работа политаппарата.
Я опять говорю: в семье не без урода — был у нас один политработник капитан Виноградов, которого терпеть не могли, потому что он не был политработником в душе, он был какой-то провозглашатель лозунгов, которых сам он наверняка не понимал или не принимал. Известно, что во время войны все мы получали не зарплату, а положенное денежное содержание. Вот у меня, командира взвода, оно было 900 рублей, на 100 рублей больше, чем в стрелковом батальоне. И у гвардейцев тоже на 100 рублей было больше. Так мы говорили: «О, наш батальон почти гвардейский, потому что у нас оклады гвардейские!» Было правилом высылать денежные аттестаты на семьи. Таким образом, значительная часть наших окладов уходила нашим родным в тыл, часть мы оставляли себе, но большая часть уходила подпиской на ежегодные внутренние государственные займы. И вот Виноградов, которого мы не любили, всегда призывал каждого офицера подписываться на 3 месячных оклада. Мы и без его агитации, как и каждый год, все подписались на 3 оклада. А потом узнали через начфина — этот политработник сам только на 1 оклад подписался! Он нас агитировал, а сам этого не делал. Вот такие «политработники» бывали, их не любили. Но такой был один у нас в батальоне, и слава Богу.