Не устоит пред ней металл.
Смогу решетку я согнуть,
Открою милой Нессе путь.
Я прутья гну, они дрожат —
И вот у ног моих лежат,
Как те пожухлые цветы,
Что в поле часто видишь ты.
Гибки, как кошка иль змея,
Но кое в чем уверен я:
Живые, в том, сомненья нет,
Я знаю этот их секрет.
Но путь открыт!
О, слава мне!
И Нессу я маню к себе.
Мы вверх спешим – скорей, скорей!
Туда, где будет нам светлей.
Но что за тень там впереди?
Куда нам от нее идти?
Свернулась кольцами, растет,
Дыханьем жарким обдает,
Как змей, дракон или паук,
Как нечисть с сотней ног и рук,
Что, в злобе шастая в ночи,
Из подземелья нам стучит.
Клинок мой остр, клинок мой смел,
Взрезает тьму как туча стрел.
Он жаждет крови, он привык
Алкать ее, как мой язык.
Трус дрогнул бы, но я не трус.
С врагом, не дрогнув, я сойдусь!
Крик шатека в ночи звучит,
И войско в ужасе бежит,
Все на своем пути круша…
У шатеков одна душа:
Три головы, но ум един,
Чудовище зовется джинн.
И он рожден, чтоб дальше вить
Вкруг солнца паутины нить.
И тычет острою иглой
Все, что душой живет живой.
Взлелеяв ненависть во тьме,
Коросты плащ он взял себе
И стал, ты только погляди —
Ну просто темный Джибберди.
Малышке Нессе как назло
Ужасно с ним не повезло.
За то, что видела его,
Чтоб не сказала ничего,
С собой ее он утащил
И в подземелье заточил.
В темницу деву бросил он,
И запечатал выход вон.
Но цель его было иной —
Сразиться он хотел со мной
Под древом, что который год,
Над логовом его растет;
К нему ведет ступеней ряд,
И тенью целый край объят.
Осклизлый плод его таков,
Что ядовитей всех плодов,
А лист дрожит весенним днем
И опадает злым дождем.
Он травит душу, сушит грудь
И мертвым не дает уснуть,
Взрыхляя землю их могил,
Сей джинн, он никому не мил.
Но мой клинок и остр, и смел,
Острее он разящих стрел.
И острие его в ночи
Соткало яркие лучи.
Он кровь давно лакать привык —
Совсем как жадный мой язык.
В моей руке он как живой,
Он – песнь моя, всегда со мной.
И он готов разить… Но вдруг
Из-под земли я слышу стук —
Наружу рвется гниль и тлен,
Чтоб взять кобала душу в плен.
Не страшен мне их мерзкий вид —
Мой меч со свистом их разит!
Не раз такое делал я.
Не дрогнула рука моя.
Чего я только не видал,
Пока с врагами воевал:
И окровавленный песок,
Клинка звенящего бросок,
И горы тел, и тучи стрел,
И лица, бледные как мел,
Рыданье дев и Хоба смех —
Я видел все, я видел всех.
И то, где мать его лежит,
Где мерзкий труп ее смердит
В могиле темной и сырой,
И где жужжит мушиный рой.
Я видел грифов надо мной,
Я знаю, как они кружат,
Получше, чем дорогу в ад!
Но мой клинок и остр, и смел,
Острее он разящих стрел,
И острие его в ночи
Соткало яркие лучи.