– Нет! – восхищенно воскликнул Мишка. – А ты мне седло купишь?
– И шлем, и защитный жилет, и сапоги, и перчатки, и страховку от несчастных случаев, – начал перечислять озадаченный отец.
Он подошел к Мишке и взял его за подбородок.
– Потапыч, только скажи: ты серьезно настроен? Я буду тратить время, деньги, причем немалые… А? Не напрасно ли?
– Я очень хочу, – твердо сказал Мишка, испытывая и решимость, и волнение.
– А ездить ты готов? Соревнования к тебе на хутор не приедут. Они проходят и в Московской области, и в Ленинградской, и в Тверской, и в Ярославской… Ты как? – с большим сомнением спросил отец.
– Никак! Я хочу быть жокеем! – Мишку распаляли отцовские сомнения, хотя он и струхнул при упоминании о переездах. – А ты со мной ездить будешь?
– Если нам удастся в этом году попасть на соревнования, я не только с тобой поеду, но и в соревнованиях должен буду участвовать. Одиннадцатилетних сопровождает на дистанции взрослый. И две лошади нам придется везти. А самое главное, на Январе не удастся выступать. Твоей лошади должно быть не меньше шести лет. Таково требование. Январь слишком молодой конь… Потапыч! Ты куда?
Мишка, озадаченный и расстроенный, ушел к себе в комнату. Он себя уже видел на белом коне, как у святого Минаса. Потапыч сел к столу и уставился в стену напротив, где висела картина с головой лошади. Лошадиные чуть выпуклые глаза смотрели на него доверчиво и, как Мишке показалось, с надеждой.
– Пап, – позвал Мишка, – а мне придется бить лошадь во время тренировок или соревнований?
– Не надо бить лошадь! Бог с тобой! Ты видел, чтобы я хоть одну ударил? Те шлепки хлыстом, что они иногда получают, – не для того, чтобы причинить боль, а чтобы удивить и обратить на себя их внимание, – из своей комнаты отозвался отец. Он уже увлеченно занимался своими делами, словно бы потеряв интерес к метаниям сына. – Хорошо, что ты задал этот вопрос, – заметил он с удовлетворением. – Если ты не будешь жалеть лошадь, то грош тебе цена как человеку и всаднику. Кстати, в этих соревнованиях запрещено использовать шпоры и хлыст. Только сопровождающий может использовать шпоры.
– То есть ты?
– Но я же не твою лошадь буду пришпоривать! Чего ты волнуешься?
Зная сына, как никто другой, Петр Михайлович понимал, что уговаривать его ни в коем случае нельзя, а вот разговаривать и обсуждать все, что его волнует, – надо обязательно.
Прошло минут пятнадцать. Мишка сел за стол, достал альбом и начал рисовать лошадь, перепрыгивающую через барьер из бревен.
– Пап, а там сложные препятствия?
– Нет. Для вашего возраста. Кроме того, есть пути объезда, если спортсмен опасается.