Команда судна с интересом восприняла эту новость. Матросы, стоявшие вахту в рулевой рубке, были в основном первого класса, с хорошими рекомендациями от вышестоящего начальства. А тут, без объяснения — и в палубные матросы…
— Что-то здесь не так, — зашептались в толпе.
Радист ходил с таинственным видом. Перед заходом в инпорт случилась вообще невероятная вещь. Капитан на судовом собрании вдруг заявил, что «подарков» (кофе, чай, жевательная резинка, соки и прочее) за счет сэкономленных денег на продукты не будет. При этом он как-то странно посмотрел в ту сторону, где сидел матрос — стукач. Вытер пот со лба и, махнув рукой на возмущение команды, мол, что хотите то и делайте, только без меня — и ушел с собрания. Мы решили, что он перегрелся на солнце и продолжили прения без него, со вторым штурманом во главе. Просчитали, что можно купить на сэкономленные деньги, и на этом закончили.
При увольнении на берег непонятно за что провинившегося матроса — стукача включили в группу вместе с поварихой и буфетчицей. И он, несчастный, терпеливо таскался вместе с ними по торговым лавкам, с тоской наблюдая как они бессчетное количество, примеривали бюстгальтеры и растягивали на крепость миниатюрные нейлоновые трусики, совершенно неподходящие к ним по размерам.
А у остальных групп после отоваривания, то есть после скупки товаров, еще оставалось время посидеть в барах, посмаковать местное пиво и ром, рассказывая друг другу морские байки. После усиленного вливания в себя рома с пивом радист не выдержал и рассказал содержание радиограммы членам своей группы, взяв предварительное обязательство н… никому не говорить. Через час это стало известно всей команде.
Но в это время всем было не до того. Стоянка в инпорту из-за отсутствия разрешения на взятия топлива затянулась. Валюта у всех кончилась. Члены экипажа напропалую торговали ларьковым ширпотребом, таким, как одеколон, мыло, сгущенное молоко и т. д. Народ ходил навеселе. Капитан хватался за голову. Команде запретили не только выходить в город, но и ступать на землю в порту, где стояло пришвартованное судно. Однако местные аборигены сами приходили на судно, и торговля продолжалась. На матроса — стукача никто внимания не обращал. Лишь изредка кое-кто поглядывал на него с затаенной усмешкой, мол, время твое еще придет.
Члены экипажа продали или обменяли все, что можно было продать или обменять. Кто-то взломал опломбированный замок в каптерке, где хранилась оприходованная бронза, после чего она исчезла. Пропажу свалили на местных аборигенов, влепили выговор вахтенному матросу, составили акт и на этом дело кончилось. Один из матросов ухитрился обменять судовую кошку на бутылку рома. Мы потом долго искали нашу любимицу, решив в конце концов, что она, по примеру отечественных девчонок, нашла чужеземного жениха и осталась с ним. Лишь значительно позже провинившийся матрос признался в содеянной провинности, и команда простила ему, благо причина была уважительной.