Быть может, Ольга принимала его за кого-то другого? Но поскольку не вызывало сомнения, что, прежде чем заговорить с ним, она навела соответствующие справки, эта гипотеза рушилась на глазах. Или она вообразила, что Марсиаль обладает каким-то важным секретом? Он поклялся себе как можно скорее найти ответ на эти вопросы. И, покончив наконец со своими колебаниями, решил немедленно пойти к ней – разумеется, ничего не говоря о своем открытии.
Ольге понадобилось всего несколько секунд для того, чтобы открыть дверь, но он заметил, что она была заперта на ключ. Девушка явно собиралась уходить. Она уже надела пальто, а ее сумочка лежала на кровати рядом с перчатками.
Их объятие явилось редким образцом двуличия. Он испытал своеобразное утонченное удовольствие, определяя по некоторым признакам, как нервы и мускулы его любовницы силятся изображать нежность. Тем временем, прижимаясь к ней своим телом и покрывая ее лицо поцелуями, словно бы отдаваясь самой чистосердечной страсти, он вынудил ее отступить немного назад и приблизиться к стене, разделявшей их номера. А потом, целуя ее в шею, стал, заглядывая ей за спину, искать внимательным взглядом выход электрических проводов.
Довольно быстро он обнаружил его неподалеку от шкафа, точно такого же, как и стоящий в его номере. Он мог бы поклясться, что там тоже было четыре провода, пучок которых исчезал за шкафом. Он снова испытал удовлетворение, заметив на ковре вмятины. Этого ему было достаточно; подозрительный провод, несомненно, обрывался там, за шкафом. Когда ей нужно было подслушать его разговор, она, как нетрудно было догадаться, вытаскивала оттуда свободный конец провода и подсоединяла его к наушникам или к записывающему устройству. Он дорого дал бы за то, чтобы проверить содержимое чемоданчика, стоявшего поблизости на низком столике и казавшегося надежно запертым, – во всяком случае, ключа нигде не было видно. Следы на ковре наверняка были оставлены ножками именно этого столика.
Следы казались свежими. Целуя Ольгу в губы, он подумал, что она, скорее всего, подслушала его беседу с Эрстом, но поначалу не придал своей догадке никакого значения.
– Вы давно пришли? Почему же вы не постучались ко мне? – спросил Марсиаль с интонацией дружеского упрека в голосе.
Такая форма общения была для него весьма странной, если учесть их молчаливый уговор никогда не навязываться друг другу; но сегодня он решил вести себя как можно любезнее.
– Мне показалось, что в вашем номере слышатся голоса. Я решила, что у вас гости, и не захотела вас беспокоить.