Да и Шторма не хватало. С его маршем, который тот отбивал пальцами по поводу и без; с уверенностью, что все в конечном итоге будет по его; с сакраментальными откровениями, вызывающими время от времени жгучее желание, отводя душу, высказаться соответствующе.
Решение о том, чтобы оставить Вячека у стархов, принимал лично он, точно зная, что этот вытянет даже через невозможно, но все равно свербило. Отдавало ощущением, что где-то и что-то пропустил, чего-то не учел…
Орлов прекрасно понимал — именно это и называлось тоской, но поделать с собой ничего не мог. Или не хотел, продолжая считать, что в сволочизме их службы вот такие, режущие по живому чувства и позволяли оставаться людьми.
Не для других. Для самих себя.
Очень хотелось подойти к окну — не по привычке, по внутренней потребности убедиться в том, что за стеклом все так же раскинулся утопающий в зелени город, но Орлов не сделал ни шага, продолжая стоять в центре непривычно большого кабинета. Не было зелени — на картинке, которая транслировалась на замаскированный под окно экран, поздняя осень оставила лишь грязную серость, да и города не было. Не Таркан — база ОСО в Кошево, где расположился и Координационный совет, который он возглавлял.
Словно откликаясь на его собственное состояние, в котором даже вот такое, условное одиночество вызывало подспудную злость, дверная створа сдвинулась, пропуская Злобина. Обычно даже не спокойный — флегматичный, генерал не скрывал бешенства. Быстрым шагом дошел до стола, бросил несколько распечаток:
— Ты это видел?!
Орлов качнулся с пятки на носок и обратно, не столько пытаясь отсрочить неизбежное, сколько давая себе возможность закончить мысль. Та была проста, но категорична: все, что было ему дорого, осталось там, у стархов.
Это ничего не меняло, если только расставляло по своим местам.
Резко выдохнув, подошел ближе, бросил короткий взгляд на листы бумаги:
— Видел.
Статья одного из информагенств была посвящена адмиралу Соболеву, командующему ударной армады флота Галактического Союза.
Факты, которые приводились в ней, соответствовали действительности, но вырванные из контекста сопутствующих событий, придавали фигуре военноначальника налет одиозности. Чего только стоила история с прикомандированным старшим офицером Штаба, которого якобы за высказанное им мнение Соболев списал на малый крейсер, отдав в подчинение салаге лейтенанту.
И ведь автор статьи не соврал: наличествовал и старший офицер в чине капитана второго ранга, и мнение, и подчинение лейтенанту, если только с небольшими неточностями. Крейсер относился к средним, командовал им капитан-лейтенант, пусть и достаточно молодой для этого звания, но тут все определяли заслуги. И с высказыванием, которое не приводилось, тоже не все было столь однозначно. Звучало оно, как оскорбление памяти тех, кто погиб во время конфликта между Союзом и Самаринией.