— Ситуация не та, — шевельнулся он, разворачиваясь ко мне боком. Одним глотком допил кофе: — Возможно, говорить об этом уже поздно…
— Поздно, когда уже поздно, — философски заметила я, забрав у него чашку.
Мне показалось, что Ровер этого даже не заметил…
— Отправлять тебя за Скорповски было ошибкой. Вся эта история…
Его остановил мой взгляд. Насмешливый, ироничный…
— У меня был выбор, и я его сделала, — отходя от окна, заметила я. — Я действовала потому, что была готова.
— Это — неправильно! — догнал он меня у стола, схватил за плечи, развернул к себе: — Это — неправильно!
Я была с ним согласна, но… это ничего не меняло. Ни для него. Ни для меня.
— Ты можешь исправить? — даже не пытаясь вырваться из захвата, ровно спросила я.
А хотелось прижаться… Просто прижаться и замереть, вычеркнув из памяти все, что было.
Не навсегда — невозможно, но хотя бы на мгновение…
Если кто и догадывался, что стало основной наших с Ровером отношений, так Шторм. Мы с Геннори были похожи, оба доказывали в первую очередь себе, что, разбившись о реальность, смогли встать, переступить и… пойти вперед.
Это помогало понимать друг друга.
Понимать и… принимать такими, какими мы были.
— Нет! — не отводя от меня взгляда, четко произнес он.
— Я — тоже, — криво усмехнулась я. — Будем считать, что так получилось…
— Я знаю, что ты готова к этой работе, но чувствую себя при этом…
— Да у тебя комплексы! — на этот раз мне удалось улыбнуться. — Только не говори об этом Славке, долго будет потешаться.
— Мне не хватает тебя… — Ровер не шелохнулся, но я ощутила, как он напрягся в своей неподвижности. — Тебя, наших разговоров…
— А как же Аксинья? — ответила я лукаво. То, что сейчас рвалось из него, было дикой усталостью и одиночеством.
— Звучит, как благословение, — посмотрел он на меня с горечью.
— Звучит, как убежденность, что жизнь, несмотря ни на что, продолжает идти вперед, — повела я плечами. Ровер отпустил сразу, отступил… — Мне тоже не хватает тебя. Очень! — вздохнула я, развела руками… Одинокая капля кофе сорвалась с края перевернутой чашки, плюхнулась на светлый пластик пола. — И нам придется с этим жить…
— Мы можем хотя бы попытаться… — его голос звучал равнодушно.
Как у того Ровера… до Приама. Не второго Приама, который убил все, первого, сумевшего подарить нам несколько месяцев счастья.
— Забыть? — закончила я за него. Мое спокойствие тоже было защитой. — Я не перестала быть твоим другом, но как женщина…
Чашка сорвалась вслед за каплей, разлетевшись осколками. Я, стиснув зубы, чтобы не завыть, закрыла лицо руками.