Ханаз поднялся первым, направился к двери. Валев и Звачек последовали за ним.
Ни слов, ни взглядов…
У нашей силы были свои слабости…
* * *
— У тебя ничего не изменилось, — обведя кабинет быстрым взглядом, заметил Ровер. Внутрь не прошел, остановившись на пороге.
— Как символ постоянства, — улыбнулась я ему. — Стоишь, как не родной…
— Сколько я здесь не был? — не сдвинулся он с места.
— Четыре месяца, — повторять приглашение я не стала.
Сила и слабость…
Черное и белое…
— Пять с половиной, — неожиданно поправил он меня. — С тех пор, как ты вылетела на Приам.
— Кофе? — предпочла я перевести тему.
Не то, что бы предел прочности, да и сгладилось многое, но в некоторых вещах не угадаешь, где аукнется, а как — откликнется. Та история со Скорповски была именно такой. Вроде переступили, насколько это оказалось возможным, но корка на ране была все еще слишком тонкой.
— С удовольствием, — кивнул он, только теперь сделав первый шаг. Прошелся по кабинету, словно невзначай проведя пальцами по столу, спинке стула, стоявшего крайним, приблизился к окну, посмотрел на улицу. — Нам надо поговорить, — произнес он, не оглянувшись.
— Мы приняли твою шестерку, — отозвалась я, с удовольствием вдыхая терпкий парок, поднимавшийся над чашкой. — Быстрого результата не обещаю, исходных мало, но…
— Не об этом, — оборвал он меня.
Словно и не было ничего, лишь он и…
Геннори Лазовски, помощник директора Службы маршалов, руководитель отдела оперативного поиска. И — я… Стажер, маршал…
Для воспоминаний этого хватило, пронеслись калейдоскопом, остановившись на том мгновении, когда он выносил меня из корпуса «Ханри Сэвайвил». Израненную, измученную, но так и не сдавшуюся…
Потому что он так учил.
Тем для разговоров у нас с ним было много, эта — лишь одна из них.
— Держи, — подойдя к Роверу вплотную, протянула ему чашку. Блюдце подавать не стала — он их не то, чтобы не любил, но пренебрегал. — О чем?
— А себе? — забирая у меня кофе, спросил он.
Пальцы на мгновение коснулись друг друга… В теле отдалось ознобом.
Наши с ним чувства не были яркими, но… он был желанным мужчиной. Моим мужчиной.
— Извини, — улыбнулась я, — но я больше не могу.
— Я думал, что — тоже, — как-то… мягко, отозвался он. Сделал глоток, фыркнул — горячо, но тут же вновь поднес чашку к губам: — Вкусно.
— Ты просто распробовал, а не влил в себя, — усмехнувшись, качнула я головой. — Выглядишь уставшим…
— Ты же знаешь, какая у нас чехарда, — попытался оправдаться он.
— Знаю, — согласилась я, — но еще помню, чему ты учил стажера Элизабет Мирайя. Усталость — первый шаг к неудаче.