— У тебя сменился врач? — Горевски тут же зацепился за смутно напоминающие кого-то речевые характеристики.
Четыре месяца…
— Хуже, — едва ли не обреченно вздохнул Олиш. — Моей судьбой озаботился твой шеф.
— То-то голос показался знакомым, — не сказать, что весело, но хмыкнул Валесантери. — Капитан второго ранга Рогов. Зовут, если мне не изменяет память, Игорем.
— Не изменяет, — глухо буркнул Олиш, продолжая смотреть куда-то вдаль.
Его лицо, как и тело, было искорежено шрамами, вместо одного глаза — «заглушка». Медики предлагали свести первое и поставить на место второго полноценный имплант, но демон категорически отказался.
Поддержали его лишь двое. Валесантери, считавший, что Олиш и сам достаточно взрослый для понимания, что именно и почему делал, и… Фархад. Но в этом случае был четкий расчет — глава СБ догадывался, ради чего третий сын Кураи шел на конфликт.
Ему нужна была пусть и относительная, но свобода…
Ради чего?! Этот вопрос не стоило и задавать. Все, что произошло с Кэтрин, Олиш считал своей виной.
— Ты с ним лучше не спорь, — посоветовал Валесантери, провожая взглядом хорошенькую демоницу. К физиологии интерес не имел никакого отношения, если только к попытке выяснить, кто сегодня находился на контроле. — У парня серьезные полномочия.
— С этим я уже разобрался, — поморщился Олиш. Шрамы на лице «потекли», сделав выражение еще более мрачным и беспросветным. — Одно неясно, за что такая милость…
— За что? — переспросил Горевски. Пожал плечом: — Далеко идущие планы Шторма. Смирись.
— Пройдемся? — вместо ответа уточнил Олиш.
Валесантери, молча, кивнул, первым двинувшись в противоположную от катерной площадки сторону.
Осень была ранней. Это если по календарю, а так… стало лишь немного прохладнее.
— Специдентификатор или боты? — поинтересовался он, когда вошли в окружавший императорский госпиталь парк.
Убегающие в будущее аллеи, все еще яркая зелень деревьев и… люди. Улыбки на лицах, взгляды, в которых не было страха… Голоса… детский смех…
Война стояла на пороге, но они об этом пока не догадывались.
Да и как?! «Тишина» была мирной, уютной…
— И то, и другое, — коротко отозвался Олиш. — Двое суток на тестирование, потом еще одни…
Он неожиданно остановился, откинул голову назад…
Горевски ждать не стал, продолжая идти вперед.
Чужая боль…
Нет! Боль была общей, просто оказалась неделимой. Каждый нес свою ношу, отказываясь отдать хотя бы малую толику ее другому.
О том, что любит Кэтрин, Олиш признался в бреду. Смотрел на него единственным, затянутым пустотой глазом, и говорил… говорил… говорил…