Ведь в Царстве Божием сущностей много, а пределов нет, хотя есть тайны.
56. То, чего мы желаем выразить в слове бесконечность, есть на самом деле полнота.
Бесконечность, как я указал в части первой, вовсе не есть понятие. Это лишь требование движения без цели, без достижимой цели.
Кажущееся понятие бесконечности есть отражение Бога в рассудке. Рассудок везде ищет концов, ищет границ. В понятии о Боге нет концов, нет границ. Это и тщится выразить рассудок в понятии бесконечности.
57. Мечта Сатаны — прельстить человека вечным качанием по волнам бесконечности без движения внутрь к Богу, в тайну Божию.
Сатана хочет прельстить и стремительным движением по музыкальному морю — в недрах первичной души мира, определенной в части третьей как море звучаний.
Оттого-то в музыке так хорошо передается бесконечность — это прелестная бесконечность. Оттого-то так опасна музыка, оттого-то так легко она может заменять Бога. Замена религиозного переживания музыкальным — подмена Бога бесконечностью.
58. Отпав от Бога, человек утерял райское пространство; на крайней же степени удаления от Бога в гордости человек теряет и разумение цветоносности пространства, и как последнее воспоминание остается бесконечность. Бесконечность в пространственной символике есть коррелат одиночества и покинутости и являет крайний полюс отдельности. Ибо каждому состоянию сознания соответствует некий вид пространства; отпавшему миру — пространство с внеположностью и тьмой, крайнему отделению — пустая бесконечность. Такое пространство — бред темных ангелов и тех, кто поддался их лести о мнимой власти их прелести.
59. Все содержание бесконечности наперед известно. Я говорю о бесконечности, как таковой (о бесконечности, вдохновляющей астрономов, математиков и даже многих мистиков). В бесконечности каждая единица есть такая же единица как предыдущая, (даже в трансфинитном числе). Бесконечность, хотя и кажется тайной, но на самом деле есть элемент тожества, во всех грядущих тайнах определенного рода. Так, пусть я отправляюсь в полете в бесконечное звездное пространство; что бы я ни встретил, я знаю наперед, что оно будет протяженно, помещено в этом пространстве и подчинено его геометрии. Я могу узреть множество новых вещей, они возведут меня к умозрению новых тайн; что я увижу, я не знаю; но одно знаю, что все будет протяженно. Итак, в многообразии тайн я найду один тожественный элемент, который я могу познать и дома, не сходя с места. Ясно, что во всех тайнах этот элемент есть наименее таинственное, раз он наперед известен; и вот этот элемент и есть бесконечность.