Впереди идет большой олень – это вожак. На каждом олене ноша. Вот шагает осторожный олень. Он бережно несет свою ношу, посматривая по сторонам большими умными глазами. На его спине крепко привязана нарядная деревянная сумка-люлька. Сумка расшита разноцветным сукном и блестящими стеклышками-бисером. Из люльки выглядывает хитрое личико с черными узенькими глазками. Это едет Топка маленький».
– Имя-то какое придумали мальчонке – Топка. Чудно… И отца его так же Топкой прозывают, только Большим Топкой, – останавливался читать. – Вот народец, даже имени настоящего человеческого не имели.
Разговор между супругами прерывала теща – Катерина Васильевна:
– Ты, Аришка, языком чеши, да не забывай, что тетрадки перед тобой разложены. Че завтрева будешь сказывать ученикам на уроке? И ты, Федька, не мешай жене со своим балаканьем – иди лучше спать.
Теща в доме Кривулиных была за командира, никто не мог ей перечить.
Теща и одергивала дочь, если та начинала приступать к Федору с ревностью. Теща же и Федора костерила на чем свет стоит, когда дочь была в школе.
И что тут сказать: поначалу, в первые годы их совместной жизни, все вроде было ничего. Арина – с тетрадями, он – с книжкой в руках. Всякую работенку – вместе. Но мало-помалу стали передавать люди, что Федор не оставил своей преступной страсти к женской половине. По деревне-то не видно, а вот помимо деревни – в каких поездках по лесосеке, например, или райцентр, где была контора лесхоза, в котором Кривулин работал, – всякое могло случиться. Предположим, сказал, что едет в лесосеку или контору, а сам – путаться с такой же, как и сам, гулящей бабенкой. Примерно так думала и Арина, а верила или не верила россказням, досада внутри накапливалась. И однажды не выдержала, вылепив Федору свои сомнения при матери:
– Ты вот что, разлюбезный: если я тебе надоела, так собирай манатки и вали куда хочешь. Но позорить себя я не дам – ни тебе, ни кому другому. Вот так…
– Да что ты, что ты, Ариша: я, кроме тебя, никого не знаю и знать не хочу.
– Люди сказывают, а дыма без огня не бывает.
Повернулась и, было, хотела выйти из дома, да Катерина Васильевна перегородила дорогу.
Хотела шагнуть в сторону, чтобы обойти мать, но и та шагнула.
– Куды летишь-то, сорока? – глянула на нее снизу вверх, потому как была небольшенького росточка. – Погодь, я еще своего слова не сказала.
И продолжила:
– Я вас не сводила, но и не собираюсь потакать вашему разводу. А твой карахтер, Аришка, мне хорошо ведом. Ишь ты, «люди сказывают»… Пускай за собой смотрят, а мы тут сами разберемся. Вы, такие-сякие, о детишках подумали? Старшенький, хоть и не родной тебе, Федька, но все уже понимат. Санюшка носом шмыгат, када вы друг на дружку волками глядите. Скоро и младшенькая, Маруся, начнет кумекать че к чему.